– Кто, кроме тебя, мог ей сказать, что я завтра отчаливаю?
– Не думал, что это такой секрет, – хмыкает он.
– Граф, ты просто кретин.
– Спасибо бы сказал. Пока ты там со своей художницей развлекался, я для тебя мосты налаживал. Аньку утешал. Тебя не поймешь: то сохнешь по ней полгода, то, когда она наконец-то объявляется, вся такая готовая, ты посылаешь ее. Лукас, ты всех баб хочешь одновременно. А так не бывает, – говорит Граф, а меня трясет от злости от его идиотских умозаключений.
– Ме parece que lа vena de la lengua pasa por tu culo porque hablas mucha mierda! (Мне кажется, что кровь к твоему языку поступает из твоей задницы, потому что ты такое дерьмо несешь!), – осознаю, что он ни черта не поймет, но в моменты агрессии только испанский может выразить всю глубину моих эмоций.
– Сам туда иди! – восклицает Граф. Его счастье, что меня рядом нет, а то схлопотал бы в челюсть.
– В общем, так, – после секундной паузы, немножко успокоившись, говорит он. – Остынешь – подъезжай в Отвертку. Истеричка, – бросает он трубку. Откидываю телефон на соседнее сидение, зажмуриваюсь, устало потирая виски.
Через пару часов, наконец-то, в дверях ресторана появляется Тори. Увидев меня, выходящего из машины, она замирает в нерешительности, а затем, нахмурившись, опускает голову и спешит уйти. Я пускаюсь со всех ног за ней.
– Тори! – зову ее, но в ответ – ноль внимания. Конечно, глупо было надеяться, что с этой гордой девчонкой все будет так просто.
– Тори! – догнав, хватаю ее за руку.
– Уйди, Лукас! – отпрыгивает она от меня, словно от прокаженного. Смотрит на меня, как разъяренная кошка, а глаза полны боли.
– Что еще от меня нужно?! Тебе мало?! – кричит она, пытаясь вырвать руку из захвата. Я смотрю на нее. Красивая, гордая, искренняя. Как меня угораздило так напортачить? Прекрасное лицо искажено от боли. Губы сжаты в тонкую линию, брови сведены. Ненавидит. И правильно. Представляю, что Анька наговорила ей.
– Тори, выслушай меня, прошу! – наконец-то обретя дар речи, пытаюсь остановить ее.
– Нет, – вырывается она, но я перехватываю руку, держа еще крепче.
– Ладно, говори, – поднимает она лицо к небу, стараясь сморгнуть скопившиеся слезы.
– Прости, что не сказал тебе, – говорю, и мысленно ругаю себя. Пока ждал, раз сто прорепетировал речь, а тут заклинило.
– Когда ты узнал, Лукас? – переходит она в наступление, прожигая меня яростным взглядом.
– Когда мы с Булочкой встречались, – отвечаю шепотом, чувствуя, что провалилась моя защита.
– Это так нечестно и подло, – кривится Тори, укоризненно качая головой.
– Как можно настолько ошибаться в человеке? – этот ее взгляд… чувствую себя полным ничтожеством.
– Я хотел тебе сказать вчера. Но сначала помешала твоя подружка, которая зачем-то с нами потащилась. А потом, после вечеринки, ты просто не дала возможности мне это сделать. Знаешь ли, трудно собрать мысли в кучу, когда самая