Приходя в магазин, заняв половину торгового зала великолепными ногами в колготках таких цвета и качества, что они казались более голыми, чем если бы были в самом деле голые, она говорила одни и те же слова.
Что он – ее единственный свет и надежда и спасение. Именно спасение, потому что «раскручивает» дело и вытаскивает ее из финансовой ямы, в которую скинул муж, спускавший все деньги на девок и не заботящийся о детях. Что только он дает ей возможность кормить семью не одной китайской лапшой, со всеми остальными подробностями, которые всякий становились подробнее.
Юрочка размякал, а партнерша перекладывала свои бедра-брусья так, что у него захватывало дух и он без нужды отправлял на себе белый халат, томимый надеждами.
А надежды витали в воздухе: однажды перед уходом – дождавшись минуты, когда некрасивая женщина-продавец стриженная под мальчика, отойдет к дальней витрине – эта *** зашла в примерочную кабину подтянуть колготки. И сделала это, задернув шторку не до конца.
Теперь Юрий Иванович, видевший в жизни сотни ног, на которых колготки подтягивали и с которых их стягивали, не мог понять, почему по-мальчишески дрогнуло внутри, когда он увидел все и смотрел 3 секунды на ее задранное синее платье и мелькающие кремовые брусья прежде, чем отвернуться.
Видимо, в нем именно к тому дню скопилось напряжение от недостатка женщин при избытке водки, и ненужная искра пробила изоляцию разума.
Или в этом, по-медицински унылом помещении ударным оказался подсмотренный блеск живых женских ног, родивший ненужную реакцию. Подобно тому, как в зимнем маршрутном такси, заполненном женщинами в джинсах и пуховых брюках, все мужские взгляды направлены в сторону одной, сидящей с коленками в капроне, даже если эти коленки не представляют собой ничего замечательного.
Во всяком случае, уже глядя в сторону, на висящий у кассовой стойки рекламный плакат, изображающий – хоть и в профиль с сильно распущенными волосами – беременную женщину, одетую лишь в компрессионные колготки «Sigvaris» бежевого цвета, он вдруг подумал, что почему бы не…
Кобыла в синем платьице наверняка увидела краем глаза, что он кое-что видел – или, скорее всего, просто ощутила его ненужное состояние чутьем коварной женщины.
Довершая эффект, в тот день она поцеловала его на прощание. И он в ответ поцеловал ей руку, как делал любой интеллигентный человек, возмужавший в Ленинграде, а не среди тех обезьяньих рож, которые окружали его на «малой родине» и в детстве и – особенно! – в старости.
А потом целовал всякий раз и отмечал, что пальцы убираются из-под его губ все медленнее.
Юру-Юрочку не волновало, что при оформлении предприятия даже им были замечены какие-то несостыковки, могущие вести к последующим разночтениям при попытке разграничить права. Ничего разграничивать он не собирался, но мечтал лишь рано или поздно и ощутить эти ноги у себя на плечах без всяких колготок.
Спустя 4 года Юрий Иванович не