По-настоящему красивым бывает лишь отчаяние.
– Я бегу за ним, пытаюсь схватиться за ось, мои ноги устали, им непросто пришлось…
– Недавно видел старушку, она шла и так счастливо болтала, приложив руку к уху, о том, как её жизнь, что Зина-соседка – курящая тварь, а внуки забыли о бабке,
– …я бегу и бегу, теряю юность и славу, этот бенгальский огонь по ошибке зажжён был без пятнадцати полночь…
– у неё в руке радио.
– … он догорит до единственной цели ровно за восемь минут, погаснет искорка-нить, ведь смысл был
– не в том, чтобы слушать,
– а чтоб говорить.
Взросление – суть дуга, когда из низменной наивности мы падаем
(– Или взлетаем)
на годы цинизма, где уже распрощались с верой в то, что нас кто-то поймёт, но желание выразить собственную нутрянку столь велико, что с годами,
(– Кто дожил,)
мы возвращаемся к исходной точке надежды на то, что интересны кому-то, и прекрасней всего та смехотворная дерзость, с которой чужой ребёнок пристаёт к тебе и жалуется на велосипед, у которого сломана ось.
– Или старая дева, что сетует: у неё в инвалидной коляске скрипит
колесо,
Сакамаки смеётся. Пусть он некрасив, нелеп и нескладен, пусть он сломан, но, чёрт возьми, сколь прекрасно.
Однжды он позвонил в мою дверь и усмехнулся:
– Ты сможешь, я почуял великую панацею.
Он улыбался. Зрачки его скулили от жути страданий. Их чёрные, чёрные, чёрные колёса вращались в осях колесницы, правил ею сам Рагнарок.
– Ты сбрендил? Может, я
– Жёг миндаль? – он ласково засмеялся, мурашки не улеглись с тех самых пор. – Знаешь, я ведь чертовски…
Я слышал скрип оси и стрёкот поводьев.
– …чертовски хочу умереть.
Леди неправдоподобно ярко накрашена, видно – на камеру, она выгнулась и застыла, чтобы поймать себя ненаглядную в фокус, а поза растеряла естественность и стала так отвратительна, что мне захотелось блевать.
– Если у входа мокро, значит, снаружи снег. Перемотай колёсико мыши в настройках масштаба и вспомни: резину сменил?
– Эй, Сакамаки, человек может умереть от дистонии, своей ли, чужой ли?
Он засмеялся, искренне и до боли, и лучшей из безъюморных фраз отшутился:
– Разве что от горячего сердца. Знаешь, я…
…я не поскользнулся, ведь был осторожен, по наледи проще простого скользить,
– твоя искорка-нить?
– Рухнула в снег обгорелой громадой, но, клянусь,
после первой агонии придёт дикое логике, но душе спасительное успокоение: если менять уже нечего, любое страдание приносит радость, стоит просто…
Колосится рожь. Нераскрытыми тайнами дышат поля под безоблачной высью. Там, взметая душистую землю копытом,
тонкие ноги закидывая к голове,
я покоряю колосья каждым выдохом, каждым вдохом отпускаю им волю, мной