Ist приехала из дома. Она как раз столкнулась с Джонни в подъезде.
– Какой-то ужаленный, – сказала она, – пролетел сейчас мимо меня.
– Он не ужаленный, он немного покушенный! Будешь чай пить? – крикнула я из кухни. Ist в своей комнате разбирала сумку. – Вася в него вцепился, – крикнула я снова, наливая воды в чайник.
– Это собиральщик милостыни, – сказала я, останавливаясь у неё в дверях.
– Еще один собиральщик в общаге?
– А кто еще был? – спросила я.
– А негры были из Африки, Жанин еще переводила их, они болтали по-французски. Помнишь? – спросила Ist. – Там был такой еще Бобби, он показывал всем фотографию своего отца, у которого ног нет…
– Мне кажется, там чай закипел, пойдем на кухню, – перебила
я.
– A потом этот Бобби приобнял Жанин на прощание, вот ему, наверное, было в кайф! – продолжала Ist.
– Пойдем. Она прислала мне сообщение, что приедет утром и с вокзала сразу в школу… Кстати, ты думаешь – это не его отец был на фотографии? – спросила я, потому что я не верила собиральщикам.
– Может быть, это и ложь, но это маленькая ложь, от этого никто еще не умирал, ну, пострадает твое евро. А бывает такая гигантская-гигантская ложь, что дух захватывает, – сказала Ist, запихивая, наконец, сумку в шкаф, – после такой лжи человек вянет как подстреленное деревце… Я тебе как-нибудь расскажу про одну
гигантскую ложь… Но сейчас я хочу жрать, как… Как не знаю, кто… И спать, – закончила Ist, и мы двинулись на кухню.
Я налила чай и сделала бутеры. А надо было еще подготовиться по истории, на неделе должна была быть контрольная.
– Сейчас я нажрусь, и какая мне история? – сказала Ist, запихивая сразу полбутера в рот. – Мне только спать. Да и что ты собираешься учить, когда по его подлой методе никак не подготовиться, потому что никогда не знаешь заранее, что он спросит.
Я согласилась: тогда лучше уж лечь спать, – время двенадцать часов.
Я была уже в ночной сорочке и расчесывала волосы, стоя босиком перед зеркалом в ванной. В какой-то степени мне нравилось то, что я видела в зеркале. Мои каштановые волосы хорошо отрасли за последний год. Оболваненая в хайме3 одной парикмахершей-самоучкой, я уже два года не стриглась и только подрезала концы, но только сама. Я собиралась еще почистить зубы… В дверь громко постучали. Не позвонили, а постучали. Кулаком, наверное… Я выглянула в коридор, Ist меня опередила, она уже на цыпочках подбежала к двери и смотрела в глазок. На мой немой вопрос она только пожала плечами: в подъезде было темно и потому непонятно, кто там стоял за дверями, но мы уже смутно догадывались, кто мог там стоять, и потому я на цыпочках зашла обратно в ванну выключить свет. Потом мы в впотьмах разошлись по комнатам.