Что случилось в июле. Ася Леонтьева

имени – он наотрез отказался мне его сказать. Аистом его когда-то называли одноклассники – дразнили из-за длинного носа. Он был чем-то тяжело болен, чем-то хроническим, отчего не работал ни дня в своей жизни. Он жил с матерью, получал пенсию по инвалидности и тратил всё время на прогулки, чтение фантастики и наблюдение из окна за жизнью остальных. Он так и говорил – «жизнь остальных». Тех, кто торопился по делам, парковал машины во дворе, отводил детей в детский сад, сидел по вечерам на лавочке с пивом и травкой. Он наблюдал за людьми с безопасного расстояния, из тёмного укрытия своей комнаты, как зоолог наблюдает за жизнью диких зверей.

      – Эти люди, – говорил он. – Они всю свою жизнь пытаются доказать, что свободны от обстоятельств, системы, других людей и их мнений. При этом они каждый день, за редким исключением, делают одно и то же. Они похожи на заведённые механизмы – работают, пока не сломаются. И всё их существование представляет борьбу желаемого с необходимым. Их жизнь – это что-то среднее между мелодрамой и порнофильмом.

      Все наблюдения Аист записывал в толстые тетради, которые аккуратно складывал в стопки по углам своей комнаты. В его дневниках упоминались десятки разных людей – за некоторыми он наблюдал годами, кто-то попадал на страницы лишь изредка, по случайности. Герои заметок носили условные прозвища: «женщина в синем плаще», «дворник №3», «управдом», «человек с бульдогом», «хозяин красной KIA №739». Встречались персонажи и с «человеческими именами», но это было исключением. Аист старался как можно реже называть людей по имени – говорил, что так наверняка не обознаешься и никого не обидишь.

      В будущем он мечтал написать книгу, где все эти безымянные люди послужат ему прообразами. Это будет большой роман, говорил он, в нескольких томах, в нём будет «всё обо всех». Масштабное полотно со сложными характерами, витиеватым сюжетом и, конечно, непредсказуемым финалом. Но Аисту всегда казалось, что фактов и деталей ещё недостаточно. Из года в год он продолжал свои наблюдения в надежде связать все нити, переплести их между собой, чтобы получилась единая история. Только вот люди, за которыми он следил из окна, не были связаны ничем, кроме него самого, наблюдающего за ними. В этом состояла неразрешимая трудность его замысла: о себе он не мог сочинить ни строчки.

      Я многое могу рассказать об Аисте, потому что успела хорошо изучить его странности. Например, он всегда говорил о школе так, словно учился в ней вчера. Это были самые яркие, страшные и печальные годы его жизни, полные приключений, драк, нежности и полного одиночества. Подростковое прошлое было для него куда яснее, чем настоящее. Казалось, в то время Аист совершил все важные для себя открытия, принял все необходимые для жизни решения и с тех пор не узнал о мире ничего нового. Его душа застыла в какой-то красивой и правильной форме, неспособная больше пошевелиться.

      Мать Аиста по образованию была учителем литературы, но всю жизнь торговала одеждой на рынке. Именно она