Наличие в семье образованной и воспитанной молодой девушки Лены наложило известный отпечаток на нашу жизнь и имело большое влияние на нас с Нюрой. Лена была интересной и видной по внешности молодой девушкой, имела кристально-чистую душу и обладала исключительной добротой. Она отлично играла на пианино и с большой душой и умением пела все модные в то время романсы. Отец, сидя в уютном углу гостиной комнаты на диване, заслушивался ее музыкой и пением. Он с гордостью следил за успехами любимой им дочери у молодежи (главным образом, в офицерской среде в Майкопе) и отвергал, не насилием своей воли, а добрым советом, притязания недостойных, по его мнению, ее руки претендентов.
У Лены была отдельная девичья, со вкусом обставленная, комната. В одном из углов этой комнаты стояла парта, на которой училась читать и писать Нюра. Мне не было в то время 6 лет, поэтому считалось, что мне еще рано ломать голову этими премудростями. Однако, наскучив играть в саду в одиночестве, и интересуясь, «чему там учат Нюру?», я нередко забегал в Ленину комнату, становился за спиной сидящей за партой ученицы и внимательно следил за занятиями с нею старшей сестры. Однажды, когда Нюра затруднилась в чтении, я начал ей подсказывать.
– Ты что подсказываешь? – обратилась ко мне Лена с вопросительной улыбкой. – Разве ты умеешь читать?
– Умею! – ответил я.
– А ну-ка, посмотрим! – и она начала меня экзаменовать. Когда же оказалось, что я действительно уже умею читать, я был посажен рядом с Нюрой за парту. Так началось мое учение грамоте.
Наши совместные с Нюрой игры в саду и учения за одной партой продолжались недолго. Так как она уехала к замужней сестре Мане в Екатеринодар, которая продолжала с ней заниматься, я остался у Лены единственным учеником.
К сожалению, закончив чтение по букварю, я перешел на «Родное слово»34; а дальше? Этим, можно сказать, и ограничился круг моего чтения. В нашей «дыре», по тому времени, в станице была единственная одноклассная школа, никаких библиотек и читален не было. В девяностых годах [XIX века] отец начал выписывать журнал «Ниву»35 с прекрасными для того времени приложениями, с произведениями русских классиков, но все это было для меня еще не по зубам. Купить же детские книжки в Майкопе было тогда невозможно. Таким образом, мое первоначальное влечение к чтению и проявленные мною некоторые способности к русскому языку постепенно затухали, и я поступил в среднюю школу очень мало начитанным, что потом долго сказывалось.
Воспитание в раннем детстве на женской половине и, вероятно, влияние нежной души Лены наложили отпечаток и на моем характере в то время. Я бы очень отзывчив и не мог равнодушно относиться к чужому горю – я невольно переживал описываемые в «Родном слове» картины из жизни