Стоило мне ступить за порог, как рьяный порыв ветра едва не прихлопнул меня входной же дверью, ударив потоком воздуха в лицо с такой силой, что стало трудно дышать – специфика осени на Аляске.
Уткнувшись носом в воротник собственной толстовки, я оглянулась на пустынную автостраду и вскочила на самокат, который раздобыла на детской площадке возле начальной школы. Колесики в пестрых розовых наклейках с трудом справлялись с сырым и уже местами промерзшим асфальтом, но это все равно облегчало мне путь и приносило толику веселье в столь безрадостные будни. Я двинулась прямиком вдоль дороги в противоположную от моего старого университета сторону – на встречу виднеющемуся впереди указателю: «Анкоридж – 330 км».
Из Анкориджа, бросив самокат, по железным путям до границы Канады, оттуда – через Канаду в США и до Орегона. Таков был мой план. Безумие – пересечь две границы исключительно на своих двух? Да, пожалуй, но лучше, чем забаррикадироваться в одном из домов и пустить себе пулю в лоб. Я доберусь до Орегона любой ценой, а затем – до Невады, до Эшли. Я узнаю, жив ли кто-либо еще из моей семьи, даже если, добравшись до Портленда, наткнусь лишь на белое тело Ларет и Джесс, встретившую свой четырнадцатый день рождения в собственной кровати в извечном сне. Что же, если чуда не случится и будет именно так, тогда уже придет время подумать о пуле.
Я активно отталкивалась ногой от асфальта и ехала быстро – достаточно быстро, чтобы не успеть замерзнуть или не позволить себе снова впасть в истерику, как уже случалось раннее около пяти раз за прошедшую неделю. Судорожно втягивая в себя морозный воздух, я старалась не оглядываться вокруг. Внимание то и дело передергивали на себя застрявшие в канавах машины: кто-то, очевидно, ехал по шоссе среди ночи, и того вечный сон застал прямиком за рулем. Управление было отпущено, автомобиль посбивал деревья, а затем застрял в непроходимой среде диковиной Аляски… Я не раз проверяла, заводятся ли такие авто, но эта идея никогда не срабатывала.
С тех пор, как я осталась последним человеком на Земле (а я считаю, что вполне имею право называть себя именно так, учитывая обстоятельства), электричество больше не работало. Кому производить его, когда все мертвы? Станции замерли вместе с остальным миром. Все замерло. И машины отчего-то тоже.
Лишь однажды мне посчастливилось завести какой-то ржавый пикап, но едва я вывела его на трассу, как тут же сбила ремонтную ограду на следующем же повороте, ведь на тот момент еще не протрезвела до конца после того, как в обнимку с бутылкой виски неделю хоронила человечество. Может, именно поэтому последним человеком оказалась именно я? Это вовсе и ни божественный дар, ни счастье и ни везение. Быть последней – это проклятие. Очередной виток моей неудачи.
Однако иногда просветы