Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях. Коллектив авторов

дальтонизм (или орвелловское «двоемыслие») – не имеющие референции к реальности термины и схемы обретают статус долженствующего быть, в то время как описывающие реальность – как нечто недолжное, хотя и имеющее место. Тем самым сама реальность выступает как нечто недолжное и требующее «редактирования» или устранения. Поэтому требуется более радикальный пересмотр используемого языка20. Так, основываясь на идеях Ю.М. Лотмана [Лотман, 1992], можно рассмотреть возможности такого мета- и самоописания политических и социокультурных процессов, которое, во-первых, основывалось бы не на бинарных противопоставлениях (оппозициях), а на многочленных и градуальных, а во-вторых, использовало бы принцип множественности языков описания и точек зрения.

      Что касается полученных нами результатов, то они могут быть развиты в двух направлениях: с одной стороны, это последующая формализация, с другой стороны, напротив, это многоаспектная содержательная интерпретация. Так, абстрагируясь от реалий Карабахского конфликта, можно, основываясь на идеях различных версий модальной логики и модальной семантики (логики предпочтений, временной логики, семантики возможных миров и т.п.), предложить формализацию и дать логическую интерпретацию основным понятиям конфликта и моделям их решения. В частности, перспективным представляется: a) экспликация понятия компромисса (не лучшее, но и не худшее ни для одной из сторон множество миров), b) представление приемлемого решения конфликта как образа будущего, совместимого с горизонтом предпочтений участников, c) описание этого решения как процедур, позволяющих от дизъюнктивных формул, т.е. от исключающих друг друга набора миров, перейти к конъюнктивным, т.е. совместимым друг с другом. Такой подход может привести к изменению методологии поиска оптимального решения – это отход от попыток найти «лучший» мир, который может оказаться худшим для другой стороны, и основываться не на том, чего хотят стороны конфликта, а обезопасить их от того, чего они не хотят.

      Полученная схема может быть применена как к собственно Карабахскому конфликту, так и к существующей практике разрешения конфликтов в целом. Как и любой другой, Карабахский конфликт может осмысляться по-разному: могут меняться представления о сторонах конфликта и их позициях, его содержании и принципах решения. Мы попытались воспроизвести официальную международную позицию, зафиксированную в формате ведущихся переговоров по проблеме Нагорного Карабаха. Но могут быть и иные: например, в качестве сторон могут быть рассмотрены Азербайджан и Нагорно-Карабахская Республика, или же армянская и азербайджанская общины Нагорного Карабаха, под содержанием конфликта могут пониматься не интересы сторон, а соотнесенность между принципами территориальной целостности и самоопределения, или как соответствует «факт независимости страны с ее существованием при правлении другой страной» [Вригт, 1986, с. 415]. Безусловно, каждая подобная интерпретация будет не просто ничего