– Нет-нет, сэр, – сказала официантка. – Вам что-нибудь еще принести?
– Да, – сказал Джонсон. – Принесите мне, пожалуйста, карту вин.
– Хорошо, сэр.
С картой вин Джонсон подошел к столику, за которым сидели теперь три носильщика. Они подняли головы. Все трое были пожилыми мужчинами.
– Wollen Sie trinken?[11] – спросил он.
Один из носильщиков кивнул и улыбнулся.
– Oui, monsier[12].
– Вы говорите по-французски?
– Oui, monsier.
– Что будете пить? Connais-vous des champagnes?[13]
– Non, monsieur[14].
– Faut les connaître[15], – сказал Джонсон. – Fräulein! – крикнул он официантке. – Мы будем пить шампанское.
– Какое предпочитаете, сэр?
– Самое лучшее, – сказал Джонсон. – Laquelle est le best?[16] – обратился он к носильщикам.
– Le meilleur?[17] – переспросил носильщик, который первым вступил в разговор.
– Только так.
Носильщик достал из кармана пальто очки в золотой оправе и заглянул в карту. Провел пальцем по четырем машинописным строчкам названий с ценами и сказал:
– «Sportsman». «Sportsman» – самое лучшее.
– Вы согласны, джентльмены? – спросил остальных Джонсон. Один кивнул. Другой сказал по-французски:
– Сам я не разбираюсь, но много раз слышал про «Sportsman». Должно быть, оно хорошее.
– Бутылку «Sportsman», – сказал официантке Джонсон.
Он посмотрел на цену, значившуюся в карте вин: одиннадцать швейцарских франков.
– Несите две бутылки, – сказал он официантке. – Вы не возражаете, если я подсяду к вам? – спросил он носильщика, который выбрал «Sportsman».
– Садитесь. Вот сюда, пожалуйста. – Носильщик улыбнулся ему, складывая очки и убирая их в футляр. – У джентльмена сегодня день рождения?
– Нет, – сказал Джонсон. – Никакого праздника нет. Жена решила развестись со мной.
– Да что вы? – сказал носильщик. – Может, образуется?
Второй носильщик покачал головой. Третий, видимо, был глуховат.
– Конечно, ничего необычного в этом нет, – сказал Джонсон, – что-то вроде первого визита к зубному или первого нездоровья у девочки, но я расстроен.
– Это можно понять, – сказал самый пожилой носильщик. – Я это понимаю.
– Из вас, джентльмены, никому не доводилось разводиться? – спросил Джонсон. Он перестал коверкать язык и уже некоторое время говорил на хорошем французском.
– Нет, – ответил носильщик, заказавший «Sportsman». – Тут редко разводятся. Есть, конечно, разведенные господа, но их не много.
– А у нас наоборот, – сказал Джонсон. – Почти все разводятся.
– Это правда, – подтвердил носильщик. – Я про это в газете читал.
– Я-то еще среди отстающих, – продолжал Джонсон. – Первый раз развожусь. А мне уже тридцать пять.
– Mais vous êtes encore jeune[18], – сказал носильщик и пояснил товарищам: – Monsier n’a que trente-cinq ans[19].
Остальные носильщики закивали – мол, да, очень