Искренне надеемся, что читателю теперь понятно, почему Карина Зацепина со школьных времён звалась Тыквой, а её брат Карен уже в зрелом возрасте неожиданно стал Карлсоном. История прозвища Вали Подзорной абсолютно неинтересна. Вполне доступно каждому уму, что с такой фамилией рассчитывать больше, чем на «Трубу» приходится вряд ли.
Чуть сложнее обстоит дело с галеристом Антоном Мамаевым, несущим по жизни гордый ник «Родина». Хотя человек искушённый предлагаемой логической цепочке удивляться, естественно, тоже не станет. Итак, Мамаев с рождения оказался «однофамильцем» героического сталинградского кургана, вершину которого венчает монументальный памятник советского гигантизма – скульптура под названием «Родина-мать». Так как Антон – мужчина, скажем, «определённого» типажа, плюс – обладает достаточно высоким для своего двухметрового роста голосом. Однажды – это случилось во время оформлении очередной выставки – Мамаев беспрестанно требовал к себе в кабинет дизайнера, помощник которого в очередной раз не выдержал и, засмеявшись, прокричал тому, курившему на улице, в окно: «Шура, туши бычок. Родина-мать зовёт!» С тех пор Антон Мамаев, он же в прошлом «Хан Мамай», или просто «Мамай», стал Родиной. На веки вечные.
Сам Антон не возражал.
Впрочем, он вообще никому и никогда не возражал. Стиль общения такой. Наоборот, галерист всегда со всеми соглашался, хоть и делал при этом всё по-своему. За что его искренне уважали. А как же? Даже явный отказ Родина умел облечь в такую форму, что проситель ни за что бы на него не обиделся. Исключение составляла, пожалуй, только Валя Подзорная, имевшая на Родину свои виды.
Но пора б вернуться к разворачивающимся событиям. Итак…
Маша еле отговорила Карена искать лимузин. Тот со свойственным его народу темпераментом ни в какую не собирался отказываться от захватившей все мысли идеи, пока именинница не привела последний и самый веский аргумент.
– На лимузине мы точно опоздаем. Как ты собираешься объезжать пробки?
– Как обычно, – пожал плечами Карлсон, – я поеду впереди с мигалкой, а вы следом.
– Не смеши! – Маша скорчила презрительную гримасу. – Кто поверит, что пожарная охрана сопровождает такого крокодила? Поверь мне, запалишься на первом же гайце.
– Запалюсь – откуплюсь, – не унимался Карен.
– Ты на часы вообще смотришь? – вышла из себя Маша. – Уже половина третьего, а мне надо быть в галерее в два! Ещё не понял, о чём я?
Словно в подтверждение её слов, из сумочки запиликал телефон.
– Ты где, Терпилова? – звонила Валентина. – Родина в опасности! Рвёт и мечет!
– Еду, Валь, еду, – усталым голосом ответила Маша. – В пробке застряли. Надеюсь, что минут через двадцать…
– Двадцать минут! Да ты с ума сошла! Тут народу, как на матче «Зенита». Пулей давай! – Труба отключилась.
Маша