Он так стремился выиграть эту войну, что не заметил и упустил неожиданно тот момент, когда действительно стал выигрывать её. Он и не был способен в полной мере осознать, каким виртуозным, почти гениальным оказался его следующий – случайный – ход и как он станет о нем жалеть, так и не постигнув тайны.
Более догадливая, не могла не подозревать о подобном Лиза, но и для неё столь сокрушительное поражение и то, что её собственные ходы привели к нему, оказалось сюрпризом.
«Он заснул на второй минуте, представляешь! – выслушивала Яна. – Месяц потребовался, чтобы уговорить его пойти, и ты ведь помнишь, победил единственный аргумент – что это будет бесплатно! Слава Богу, наш факультет выдает бесплатные билеты в театр… Хоть какая-то польза! Но он заснул, представляешь? Погас свет, вышли актеры, засветились декорации – они там особенные были, сияющие, – и тут я взглянула на него, а он спит! И лицо такое безмятежное, как у ребенка, ручки сложены, голова откинута на спинку, прелесть, спит и всё!»
В другой день она слышала: «Нет, он утверждал, что читает книги! Утверждал с уверенностью библиотекаря! Ты бы видела его лицо!.. Говорит, Пелевин ему понравился! Я говорю, ну, а дальше? А он смотрит так, мол, куда это – „дальше“? Я, конечно же, знала, что ничего он не читает, но, Яна, эта ужасная тишина после Пелевина! Невыносимая тишина!.. Я говорю ему, Булгакова прочитай, „Белую гвардию“, – а он смеяться стал. Нет, этого я уже не выдержала…»
День сменялся, история повторялась.
«Помнишь стихотворение Рыжего, которое Холмиков нам вслух прочитал на семинаре? Про больницу, смерть? То, где „Взглянуть в глаза и разрыдаться, и никогда не умереть“?» Яна кивнула. Лиза от вновь захлестнувшей её злости даже прикрыла глаза. «Красиво, говорит он, красиво!! – на этом слове Лиза так повысила голос и взлетела интонационно вверх, будто хотела кого-нибудь проткнуть. – Красиво – и тишина!..»
Шла осень второго курса, и истории увеличивались в геометрической прогрессии, но напоминали скорее бесконечное отражение в зеркальном коридоре, так что и Яна с досадой заметила вдруг, насколько каждый её ответ стал похож на все предыдущие. Лиза казалась вновь лишь бледным призраком – такой, какой Яна встретила её в самом начале первого курса; но тогда имелась мечта, оберегающая Лизу от внешнего мира, от вопиющего уродства обстановки, проникающего всякому, кто способен чувствовать, прямо в душу. Теперь же и мечты не было, и реальность предстала во всей красе.
Но затем Лиза исчезла.
И когда появилась вновь, неожиданно, за углом Старого гуманитарного корпуса, одетая в светло-серую шубу и меховую шапку, сверкающая серебряными сережками и огоньками в небесно-голубых глазах, в темноте зимнего вечера вся сияющая и как будто неземная, как снежная фея, Яна в один миг