колоть…
Задвинув в тёмный ящик душу
превознеся над нею плоть…
Вокруг разбитые сердца
и судьбы,
я в центре,
в этом пепелище.
Я был заносчив,
нагл,
строптив,
в душе был просто нищий.
«Ветер рывком…»
Ветер рывком,
небо стало оплакивать,
сердце,
точеный камень.
Хрясь молотком,
сам себе вердикт накатал:
ты мне ветер,
небо,
дождь,
поле во ржи,
разваливаюсь,
как Кракатау,
с молчанием рыбы
снаружи,
внутри,
ревом тысяч
медведей.
Всё равно,
лучше тебя не сыщешь
среди семи миллиардов
людей!
«Я хотел…»
Я хотел,
хотел бы увидеть глаза твои…
Те глаза!
Те глаза,
что блестели,
сверкали,
те глаза,
что были со мной,
у меня внутри.
Те глаза,
что затмили собою светило…
От которых ослеп я,
оглох,
и сгорбатился,
но дававшие мне колоссальной,
неистовой силы…
Как мы жили с тобой,
не щадя никого,
ничего.
Не жалея ни двери,
обои,
палас,
Мы усердно,
ежедневно,
стирали о них,
красоту
и блеск наших глаз.
Не смогли,
не сумели,
не справились,
наказать бы,
избить бы нас палками,
чтоб не бегали,
и не прятались,
под чужими
лощеными одеялками.
Вновь встречаемся мы,
уж который раз.
Молча,
смотрим друг другу в глаза,
все слова давно уже сказаны.
Потратили,
разбросали мы
блеск своих глаз,
и теперь они глупо размазаны.
Я хотел бы увидеть глаза твои…
те глаза…
«Всё, закрыты глаза…»
Всё, закрыты глаза.
Всё.
Включайте мой сон.
Жизнь,
как бездарность.
Слабый сюжет.
Местами комедия,
драма.
Режиссёром был я?
Халтурщик.
Жаль не Оливер