Итак, теперь Лешка теперь приезжал на конюшню один, и все время косился в мою сторону. То есть он и раньше на меня поглядывал, особенно когда я была верхом на О Харе. Кобыла у меня выросла просто роскошная, мимо пройти было просто невозможно. И всех в клубе поражал ее спокойный, уживчивый, доброжелательный характер. Конюшенные девочки любили ее и постоянно совали ей то морковку, то сахарок
и норовили отсыпать в кормушку лишний гарчик. Феня, это была ее уменьшительная кличка, никогда не грубила, относилась к конюхам сдержанно и уважительно.
Именно такой, на мой взгляд, и должна быть лошадь для частного владельца – добронравная. И по отношению к людям, и по отношению к другим лошадям. Моя кобыла дружила даже с теми лошадьми, которые вообще ни с кем не могли найти общего языка. Буланый ахалтекинец Эфир, который стоял в соседнем деннике, гулял вместе с Фенечкой в одной леваде и метался по деннику, когда моей красавицы не было рядом. Когда Эфира переставили на соседнюю конюшню, он регулярно сбегал оттуда, чтобы прийти в гости к своей давней подружке. Вот ведь как бывает!
Я держалась в новом клубе отстраненно. Приезжала и уезжала, погруженная в своим мысли. Ни с кем не дружилась, с местных дрязгах и разборках не участвовала.
И Леша пошел на хитрость, чтобы познакомиться со мной поближе. Он перепутал наши вольтрапы и подпруги и поседлал своего Нерона Фениной амуницией. В сушилке, мол, темно было, не заметил. А мне пришлось воспользоваться его снаряжением, а потом обменяться. Потом Лешка признался, что сделал это нарочно. В качестве компенсации морального ущерба хитрый Леша пригласил меня пообедать.
Я была голодна, совершенно свободна и не усмотрела в подобном приглашении никакой подоплеки. Мы с Лешей ели теплый салат из лосося, пили свежевыжатый апельсиновый сок. Разговор как-то не клеился. Конечно, меня волновала судьба Светы. Все-таки, все случилось на моих глазах. Можно было крикнуть ей «соблюдай дистанцию», но мне не хотелось обидеть Свету. А обижалась она по любому пустяку: то дорогу ей не уступили, то дверь перед ней не открыли.
Как-то раз я гаркнула на нее в сердцах, поскольку видела, что она собиралась садиться в седло прямо в конюшне, а это строжайше запрещено, потому что очень опасно. В конюшне самое главное – соблюдение норм техники безопасности, а всякие там политесы – дело десятое. Так она недели две проходила мимо меня с гордо поднятым подбородком. Потом, правда, смягчилась. Светка