– Просыпайся, говорю! – прошипела мамаша Снэгсби. – Проснись сию же минуту!
Я открыла глаза. Почувствовала жар в груди. Огляделась, моргая. Зевнула мощно, как слон, и основательно потянулась. Я не сразу поняла, где нахожусь. Ах да, в спальне умирающего мистера Блэкхорна. То есть уже не умирающего. Мёртвого. Его тело было полностью накрыто простынёй. Миссис Блэкхорн по-настоящему плакала у смертного ложа.
– Но я думала… Мистер Блэкхорн же говорил, что ему стало лучше, – тихо сказала я.
– Он ошибался, – ответила мамаша Снэгсби.
– Сколько я проспала?
– Да уж порядком. – Мамаша Снэгсби взяла со столика пустой стакан из-под молока. – Что-то у тебя это стало входить в привычку, юная леди. Ты что, по ночам не спишь?
– Сплю сном младенца, дорогая, – возразила я и попыталась было встать на ноги, но голова отчаянно закружилась, поэтому пришлось снова сесть.
Я и правда задрёмывала во время таких визитов несколько раз за эти три месяца. Сразу как прочитаю стихи у постели умирающего. И это очень странно. Была и ещё одна странность: я чувствовала отчётливое тепло в груди. Я поднесла руку к сердцу и поняла, что тепло исходит не от меня. А от алмаза Тик-так. Наверняка этому было какое-то разумное объяснение. Вот только я никак не могла его найти.
Эзра подковылял к миссис Блэкхорн и выразил свои соболезнования.
Мамаша Снэгсби вместо соболезнований принесла ей счёт за услуги.
– Мои работники явятся забрать тело в течение часа. – Её тон в обращении с новоиспечённой вдовой был прямым и деловитым. – Смерть делает свою работу быстро, миссис Блэкхорн, так что я не советую вам заглядывать под простыню. Запомните своего мужа таким, каким он был при жизни, а бюро «Экономичные похороны от Снэгсби» позаботится об остальном.
Миссис Блэкхорн молча кивнула.
– Он упокоился с миром, – добавил Эзра. – Пусть это послужит вам утешением.
– Я и сама думала, что послужит, да вот… – слабым голосом отозвалась вдова.
Мамаша Снэгсби схватила свой зонтик и поманила нас с Эзрой.
– Идёмте, – сказала она. – Нам тут больше делать нечего.
2
Снэгсби всегда уходили из дома по воскресеньям ровно в девять часов. К моей великой радости и облегчению. А всё из-за Аделаиды Снэгсби – любимой сестры Эзры. Раз в неделю Эзра с женой облачались в свои лучшие наряды и отбывали навестить Аделаиду – она жила в пансионе в Бейсуотере. Но меня туда никто не приглашал.
Потому что меня как бы не было.
По всей видимости, глупая узколобая старушенция ужасно огорчилась бы, узнав, что её брат удочерил двенадцатилетнюю девочку сомнительного происхождения. Поэтому меня держали в тайне. Оставляли одну со списком домашних дел, которые я должна была переделать, пока Снэгсби уминают за обе щеки торт со сливками и болтают о погоде.
Порой это меня ужасно злило. Но не сегодня. Мамаша Снэгсби всё ещё сердилась на меня за стихи,