Крючков вскинул на него глаза, удивился.
– А он-то откуда узнал?
– У нас сарафанное радио хорошо работает. И до «керамики» донеслось. На радостях Подгузин ему звонил, поздравил его с таким воспитанником.
– Успел.
– Так служба обязывает.
– И что Родион Александрович?
– Не знаю пока. Но, кажется, репрессивных мер не предполагается. А тут – этот протокол из цеха. Директор не без понятия. Виноват – накажет. Нет – ещё и сам слово в защиту скажет. Правда, подсолил ты ему немного, – усмехнулся. – Но ведь по делу. Словом, работай дальше в антиалкогольном направлении, ты мне подходишь. А остальное – переживётся, забудется.
– Дай-то Бог.
– Как твои алкаши, которых ты разбирал на комиссиях?
Крючков пожал плечами.
– Да не обижаются вроде. Если за дело, то… Теперь надо мной смеются.
– Посмеются, конечно. Но не принимай близко к сердцу.
– Да это не страшно. Сам люблю посмеяться. Беспокоит Татарков.
– Ну, я думаю, ничего, обойдётся. Когда фактов нет, хотя дури у него хватает, не пойдёт он на обострение. И я ему доложу, как тебя здесь чистили, да огребали. Да и тебя он, кажется, зауважал. Так что – пронесёт.
– Ага. Уважал барин батрака, и намял ему бока. Не потому что тот худо служил, а за то, что поклоны не отбил.
– Хорошая притча. Но мы не в барское время живём.
– Вы думаете?
Чумейко посмотрел на Геннадия пристально и проговорил:
– Ты вот что, сильно-то язычком не трепи. Хоть со мной и можно, но не советую со всяким разглагольствовать в таком тоне.
– Так времена тридцатых прошли.
– Это ещё неизвестно, какие настанут. Андропов умер, сейчас Горбачев. Но не буди лихо, пока оно тихо. – Прекращая разговор, Чумейко поднялся. – Ладно. Пока всё идёт хорошо. Одна надежда в твоём деле – это перестройка, новые реформы, новое мы́шление, – ударение сделал на первом слоге, не то в шутку, не то всерьёз подражая Горбачеву. – Татарков тоже попритих. Раньше бы и до цеха сообщение из медвытрезвителя не пропустил. А тут, вишь как, демократично, суд общественности, комиссии… Так что, в удобный момент ты попал.
– Ага, лучше не придумаешь, – усмехнулся Крючков.
Они вместе спустились с третьего этажа на второй в кабинет начальника цеха.
В нём за столами сидели Дончак, Ананьин. Авдеев и Плюшевый – на стульях возле стен.
Ананьин переписывал постановление комиссии.
Крючков попрощался:
– До свидания.
– До свидания, – ответили ему не дружными голосами присутствующие. А Плюшевый лишь кивнул.
– Да смотри там, на самом деле не напейся. В отместку или на зло.
– Посмотрим, – уже с лестничной клетки отозвался он.
– Присаживайся, Валентин Николаевич, – предложил Дончак.
– Да нет,