руками,
ногами,
зубами,
срастись с её чернозёмом,
суглинком,
песком,
передвигаться ползком,
но держаться за землю,
как паралитик – за память,
как за жизнь – умирающий,
в землю зарыться,
с головою землёй укрыться
и, как говорится,
насмерть стоять.
Были мы девятнадцатилетними,
были мы уже бородатыми,
не последними
были солдатами.
Мы держались за эту землю зубами,
вкус её остался у нас на зубах,
мы держались за эти голые стены,
за эти заснеженные подвалы,
за эти скованные морозом
речные воды,
за это небо…
Мы не сдали ни земли,
ни небес,
ни развалин…
Этот город мой навсегда,
как бы его ни назвали.
1959
1941
(Складень)
1. Песня
Вы, милые ребята,
поёте про войну.
Весёлая работа
под гитарную струну.
Весёлая работа.
Гриф да колок.
В проулке у Арбата
дым под потолок.
Дым под потолок,
коньяка глоток.
«Летят по небу самолёты-
бомбовозы…» Эх, беда!
Поёте вы, поёте
о том, что никогда
не виделось, не снилось,
а – просто так.
Жуём какой-то силос,
смолим табак.
Хорошие ребята,
поёте про войну,
поёте про войну,
и сам я подтяну.
Война – такое дело…
Лихая беда…
Струна отзвенела,
а память – навсегда.
2. Сны
Меня ты держишь, женщина,
обеими руками,
во сне меня сжимаешь
обеими руками,
ко мне ты прижимаешься
то с плачем, то со стоном
всем существом горячим,
всем телом обнажённым.
О сны, о даль далёкая! —
откуда путь мы начали —
с железной дорогою,
с вагонами телячьими,
со стонами, с плачами,
с шёпотом прощальным,
с терпением молчальным,
с шинелями колючими,
с исколотыми щеками,
с озябшими руками.
Была другая женщина,
печально рот сжимала,
и та, другая, женщина
меня не обнимала,
стояла, мёрзла около,
зимы не замечала,
не ахала, не охала,
не плакала —
молчала.
Она стояла, помнится,
стояла, не рыдая,
не люба, не любовница,
всего лишь мать родная.
Не плачь во сне, хорошая,
не верь ночному бреду,
проснись, моя хорошая,
я никуда не еду.
Но снятся сны неясные,
их не переупрямить,
нам снятся сны ненастные —
предчувствие