Бертран и Лола. Анжелик Барбера

словно пытались сбежать, жара спáла, и Лоле захотелось спросить, сколько «баллов» он ей начисляет. Двадцать? Пятьдесят? Сто? Она повернула голову, он остановился и поцеловал ее. Лола решила не задавать вопросов. Неведение – благо. Ночь прекрасна, звезды сияют и прислушиваются к их шагам. Они брели без всякой цели, выпили по стаканчику среди людей, говорящих на английском, русском, итальянском и испанском, разглядывали прохожих. «Будь у меня камера, поснимал бы эти ночные джунгли!» Лола спросила, почему ему так нравится смотреть на мир через объектив.

      – Не знаю. Наверное, потому, что так он выглядит красивей.

      – А реальный?

      – Чудовищен. Невыносим. Невозможен.

      Он поставил стакан на стол, наклонился и шепнул:

      – Географию я люблю больше истории.

      Она ответила, что не хочет ничего знать о его географии и о своей тоже не расскажет. Он встал и молча взял ее за руку. Иногда слова бесполезны. Их заменяют взгляды. Чистая эмоция. Он подумал о воздухе у подножия Килиманджаро и сказал:

      – Там феерически яркие цвета. Они кидаются тебе в лицо.

      Она улыбнулась. Повторила:

      – Феерически яркие…

      – Именно так.

      Бертран долго рассказывал о своем первом свидании с Африкой, когда снимал репортаж для телевидения и фотографировал – сделал тонны серебряных снимков[8] «для себя». Ему было двадцать два года. Вернувшись домой, он опустил негативы в ванночки с проявителем, чтобы возродился цвет.

      – Понимаешь, птицы там таких оттенков, каких нет ни в одном другом месте на Земле. Мужчины стоят очень прямо и смотрят вдаль, сквозь страны и людей.

      – А женщины?

      – Они невероятно красивы.

      – Лучше Дафны? – поддела Бертрана Лола.

      Он резко остановился и посмотрел ей в глаза.

      – Я знаю, что вы два раза ездили в Мапуту к ее дяде, послу в Мозамбике, – продолжила она.

      – Три, – поправил он. – Три раза. Мы разные, но Африка нас сблизила.

      В эту секунду Лола была очень хороша, в тысячу раз красивее всех женщин на свете. Бертран коротко поцеловал ее и объяснил, что, «несмотря на плачевный конец», благодаря журналистке познакомился с кучей влиятельных людей и те поспособствовали его карьере. Он знает, что обязан Дафне некоторыми контрактами, у них бывали хорошие моменты, но…

      – …не более того, и это не изменится.

      Лола смотрела на Бертрана и думала, что этот мужчина – не мерзавец и не заслуживает перечеркивания жирным крестом. Глаза у него черные, но ясные.

      – Я понимаю. – Она улыбнулась, взяла его за руку, и они продолжили неспешную прогулку.

      – Когда ты возвращаешься в Африку?

      – Увы, очень нескоро. На следующей неделе еду в Тибет, делать фильм для Arte.

      – Это хорошо.

      – Улечу на край света в день твоей свадьбы.

      Лола сказала – убежденно и твердо, – глядя Бертрану в глаза:

      – Я больше не хочу тебя видеть. Никогда.

      – Знаю.

      8

      Среди ночи – время ее не