Бертран слушал, затаив дыхание.
– Естественно, он никогда не пристегивался, но… финансово нас обезопасил.
– Как ты это пережила?
Лола улыбнулась – нежно, по-детски открыто.
– Я была подростком, старалась забыть и забыла… А сестра до сих пор ставит для него прибор, когда накрывает на стол.
– Сколько тебе было?
– Четырнадцать. Я повторила год, рассталась со многими подругами, но встретила одну, которую обожаю до сих пор. Это она заманила меня в бортпроводницы.
Пауза. И – глаза в глаза:
– Она бы тебе понравилась.
Бертран не спросил, как зовут лучшую подругу, он думал не о ней, а о Лоле – девочке Лоле, представлял, что́ ей пришлось пережить, и не понимал, как она справилась, обуздала горе и обиду.
– Тяжело жить, когда у тебя такая сестра.
– Мне другая не нужна.
Бертрану ужасно хотелось поцеловать Лолу, но он сдержался – ждал, чтобы она отпустила себя, раскрылась. Эта женщина была сильной, честной и стойкой, она умела держать чувства в узде.
– Я научилась контролировать ситуацию. Бесценный навык при моей профессии.
– Тебе нравится летать?
– Очень. К тому же форма дисциплинирует.
– Прячешься?
Лола задумалась.
– Наверное. Чуть-чуть.
Бертран погладил ее подушечками пальцев, и она продолжила:
– Странно, но мне по душе регулярность этого мира. Я умею с ним управляться.
Он улыбнулся, и она вдруг добавила, с ноткой смущения в голосе, что в небе чувствует себя недоступной и неуязвимой.
– Проводишь часы с людьми, которых никогда больше не встретишь, и иногда остаются приятные воспоминания.
Он подумал: «Совсем как я».
– У меня есть время на друзей и семью. Я хочу детей и надеюсь, что смогу стать хорошей матерью, не бросая работу.
– А из меня отец не получится, я слишком непостоянен. Сбегу, брошу младенца дожидаться мифического папашу…
Лола поцеловала Бертрана, он погладил ее живот, вообразив, как она будет выглядеть беременной, и почувствовал возбуждение.
– Прости… это было неизбежно…
Такова реальность. Фотография истины. Лола разозлилась: нельзя говорить подобные вещи, а потом извиняться как ни в чем не бывало! Ей хотелось отхлестать мерзавца по щекам, но она прижалась губами к его губам и шепнула:
– Я никогда не целовала так Франка и никогда так его не любила.
Бертран готов был поклясться, что это правда.
Он почувствовал удар в сердце посильнее пощечины, приподнялся на локте и поймал ее взгляд. Мост, протянувшийся между ними, поражал красотой, и вид с него открывался сказочный. Бертран – человек света, полной ясности, он оставляет тени и воспоминания за спиной. Лола угадывала его слабость, его отвагу и его любовь к свободе. Он не отвел взгляда, снова положил ладонь ей на живот и спросил:
– Мама водила тебя