– А что у него с рукой, что случилось вообще? – Максим заворожённо слушал Елену Борисовну, ему всегда были интересны необычные судьбы.
– Ой, сложно там всё, – она покачала головой, – Он же на комбинате на прессе штамповочном работал. И, представляете, то ли зазевался, то ли так вышло… В общем, всадило ему по руке, и сразу всю кисть – в лепёшку. Ну, тут конечно все забегали, его сразу в медсанчасть отвезли, но дело понятное – ампутация. Как оформлять? Производственная травма. А у них мастером цеха тогда Ищеев был. Не знаете Ищеева? Редкостная гнида, хочу Вам сказать, прости Господи.
– Нет, не знаю, – пряча глаза, помотал головой Максим.
– И эта гнида… Простите, Ищеев, прямо в палате начал Лёньку подговаривать, скажи, мол, комиссии, что дома что-нибудь случилось, машина с домкрата во дворе упала, или ещё что. Денег предлагал. Как оказалось, у пресса должна быть какая-то там тройная защита, и такого случиться не могло. Вроде бы даже канадский пресс. Это по документам. А по факту пресс был старый, откуда его Ищеев выписал на комбинат, кто теперь узнает? Но Лёнька-то за справедливость всегда. Никто не спорит, и его вина была, что ротозей, но там началась ещё мутная история с журналами по технике безопасности. Если бы всё по правде разобрать, Ищеева бы с работы сразу выперли, а может, и дело бы завели. Но там связи, Вы ж понимаете…
Максим смущённо кивнул. Елена Борисовна, развернув уже пятую или шестую конфету, продолжила.
– Но и у нас тоже связи кое-какие были. У кумы любовник – председатель профкома комбината. И вот он как-то договорился с Ищеевым, что и тот остался без последствий, и Лёньке инвалидность быстро и тихо оформили. Даже протез из Германии заказали за сколько-то тыщ евро. Но он-то, когда запил, протез этот в реке утопил случайно. Эх, – махнула она рукой, – Сколько всего было, и не вспомнить…
– А что, до инвалидности он не пил? – удивился Максим.
– Почему же? Пил. Но не так. Может раз, ну два в неделю сядет с мужиками после работы. И всё. Это из-за Ульянки…
– Кто это? – Максим давно забыл про остывший чай.
– Дочка у нас была. Хорошенькая. Лёнька любил её очень. Игрался с ней, баловал. А тут к нам родственники с Украины приехали, и мы как-то прямо засиделись с ними, запили. Дня на три. Никогда такого не было. А Ульянка до этого температурила, хныкала, но у нас-то праздник, мы внимания не обращаем, – Елена Борисовна вдруг всхлипнула, – Так и было, прямо помню: мы за столом сидим, а она подходит, глаза закатила и Лёньку за штанину дёргает: «Папка, пап, голова болит очень, вы не пейте тут больше, давайте в больницу поедем».