И так год за годом крутилась череда дел обычного иерея: венчания, отпевания, крестины, службы, проповеди. Максим стал отцом двойняшек, смог на спонсорские средства отреставрировать храм, ему благоволил архиерей. Всё шло, как надо, и даже лучше. До того, как ясным весенним утром он вошёл в Лёхин дом.
11
Максим медленно ногой подвинул к себе табурет и осторожно присел. Он старался дышать не слишком глубоко – в доме стояла ужасная вонь.
– Ну, а как ты хотел, Максимка? – словно прочитав его мысли, довольно хмыкнул Лёха, – Блаженный Лёнечка не купается у нас уже которую неделю, бабушки хоть домишко и моют, но к телу я их не подпускаю, берегу себя! – и Лёха захихикал.
Максим осмотрелся. В доме действительно было чисто, ветхая мебель и обшарпанный пол без пыли, на столе чистая скатерть, в комнатке на кровати белые простыни, взбитые подушки. Только выглядело всё так, словно на эту постель никто не ложился, а за столом никто не ел. И смотрелся хозяин дома в этой убогой чистоте, по меньшей мере, дико: глубокие загноившиеся царапины на лице, желтые следы от синяков и удивительно истончённое лицо, хотя Максим помнил, как выглядел Лёха в их последнюю встречу – сузившиеся опухшие глаза, одутловатые щёки. Классический такой алкоголик. Теперь же перед ним словно сидел кто-то, надевший уродливую маску безобидного городского пьяницы. Особенно этого другого выдавали глаза с огромными зрачками, которые, не останавливаясь на одном месте, дёргались то влево, то вниз или вверх – траекторию угадать было невозможно.
Максим, скрипнув табуретом, осторожно спросил:
– Я тут на входе видел целую делегацию к тебе.. Что творится в твоём доме, дорогой?
– Да, дорогой! Я дорогой, а ты – дешёвый. Дешёвый поп Максим! – Лёха заливисто рассмеялся, запрокинув голову назад. Потом резко прижал подборок к груди, взглянул исподлобья и хитро прошептал:
– А что, Максим, классная ведь задница у Маринки Красниковой, а? Классная, сам знаю. Ух, девка! Огонь! Ты бы ей запретил в брючках таких в храм заходить, а то недалеко нашему иерею до греха!
Максим неожиданно для себя густо покраснел. Красникова Марина, преподаватель литературы в местной школе, часто приходила на службы в церковь, исповедовалась у Максима, но его интересовала не её душа: Марина была беспощадно красивой, и умела эту красоту подчеркнуть так, что даже в церкви Максим воздевал глаза не под купола, а опускал их ниже её талии, когда она отходила от чаши с причастием. Вот и сегодня.. И ещё эти предательские брючки и короткая куртка.. Кто её надоумил в таком виде в храм ходить?
– Конечно, Максим, она уж точно лучше Ирочки твоей. Твоя-то что говорит: «Я женщина твоя, деток тебе родила, и должна быть