– Ты что, Светка? – взвился Петя, – Я ж мужик настоящий! Ну вот как, – он сильно подёргал себя за грязную куртку на груди, – Вот мужик я, вот сидит это во мне, и никак это не вытравить, и никуда не денется! Исключено!
– Даже если бы он тебе сто тыщ дал за это?
– Даже за сто тыщ! – Петя гордо отвернулся от Светки, налил только себе и выпил. Потом положил голову на руки и прикрыл глаза.
– Свет, – осторожно начал Лёха, – Но я ж в самом деле не помню ничего. И что показывал там, как вы говорите, не помню, и что говорил – тоже.
– Какая уже разница? – вздохнула Светка, – Будем теперь надеяться, что Максим горячий, но отходчивый. А то, Лёх, на одну твою пенсию мы не проживём. Место такое хлебное было, что о-ё-ё-й.
– Ну, будем надеяться, – повторил Лёха, – Чтоб к Богу поближе быть, хоть у оградки посидеть, – он, пристально глядя на руку, осторожно сложил её в щепоть, поднёс сначала ко лбу, приложил. Прислушался к себе. Потом быстро-быстро перекрестился три раза и облегчённо выдохнул.
– Напасть какая-то, Светка, не поверишь! – пьяно захихикал Лёха, – Наливай, родная, заходит вроде нормально.
Внезапно встрепенулся Петя.
– Сто тыщ, говоришь? – задумчиво и громко протянул он. Светка чуть не поперхнулась, а Лёха хохотал так, как будто всё, что страшного произошло за каких-то два-три дня, случилось совсем не с ним.
9
А наступила весна как-то сразу. Апрель выдался ясным и сухим, и с каждым днём весна становилась всё ярче и изумруднее. Максим радовался каждой минуте, проведённой на улице, иногда он просто сидел на скамье перед домом, улыбался и грелся на солнце. Даже на службе мысли его витали где-то далеко от храма, во время чтения он частенько сбивался и замолкал; и певчие деликатно вступали, если пауза становилась неприлично длинной. Так же вполуха иерей исповедовал, торопливо причащал, а сам представлял, как вырвется на первую рыбалку или просто пойдёт гулять по красивейшим холмам, на которых стоял город.
После очередной утренней службы Максим, дыша полной грудью, не спеша вышел из храма, с блаженной улыбкой, щурясь, оглянулся на купола, перекрестился и, ускорив шаг, направился домой. Уже перед тем, как повернуть за угол церковной ограды, он вдруг нахмурился и обернулся. Долго не мог понять, что же его смущает. «Так, – думал он, – Сколько народу на службе сегодня было? Десять? Двадцать? А кто? Опять старушки одни. Пару женщин.. Мужик какой-то незнакомый с дочерями. И все местные, вроде бы. А откуда тогда тачки на парковке?». И действительно, перед церковью стояли пять машин, что в день праздничный уже было много, а тут вроде бы будни, и на службе владельцы этих авто точно не присутствовали. И тут он увидел, как из калитки Лёхиного дома быстрым шагом вышли немолодые мужчина и женщина, мужчина на мгновение остановился, выдернул палку из подгнившего штакетника и полез