– Надо бы переловить воров-то да всыпать им, как следует, чтобы в следующий раз неповадно было, а этого ихнего ата – мана-тяпоголова – казнить бы.
Спокойно выслушав боярина, царь сказал:
– Коли казаки возвращаются на Дон, и больше вреда чинить не будут, станицу отпустить с миром, а о прощении вин от моего имени подтвердите. Войско Разина домой пропустить, дабы не чинить новой смуты, а там видно будет…
10
Народ столпился у атаманова струга. Здесь были, в основ – ном, небогатые, нищие и обездоленные люди великого торго – вого города Астрахани.
В это время Степан Разин со своими ближними есаулами пировал на палубе струга. Произносились речи, от которых у простых людей становилось на душе радостно и в то же время жутко. В диковинку для многих были речи атамана и его есаулов. Спорили между собой черные люди, теряясь в догад – ках, что кроется за словами атамана.
– Не пойму я, мужики, атамана. Куда он клонит? – сказал высокий, рыжебородый, кривой на один глаз ярыга, стоящий у струга среди толпы астраханцев.
– А что ж, милок, тебе непонятно?! – с удивлением спросил кривого другой ярыга – небольшого роста, с взлохмаченными волосами.
– А то, что атаман то пирует с большими людьми города, в любви и приятстве им клянется, а то, как сейчас, слышишь – на чем свет всех ругает: и воевод, и купцов, и стрелецких началь – ников.
Ярыга усмехнулся и, постучав себя по лбу кулаком, ответил рыжебородому:
– Эх ты, голова! Зачем же атаману воевод ругать при вое – водах? Тогда они его с войском не выпустят от Астрахани и злодейство над казаками учинят.
Рыжебородый хмыкнул, потоптался на месте, медленно соображая:
– А ведь и правда!
Ярыга, сверкнув зелеными глазами, воскликнул:
– Во, во, ты подумай! Степан Тимофеевич не дурак, чтобы ссориться с астраханским начальством, – затем, показав паль – цем на струг, крикнул:
– Смотри, смотри: атаман сейчас говорить народу будет.
Рыжебородый резко повернулся в сторону струга и уста – вился на Разина, подходящего к борту лодки с чаркой в руке.
Атаман был в расшитом золотой канителью кафтане, при дорогой сабле, опоясан алым аксамитом, на плечах накинута соболья шуба с нацепленными на нее украшениями.
Держа чарку с вином, не спеша, он подошел к борту струга. Его подвижное, смуглое лицо и черные, почти до плеч, кудри делали его в этот миг по-мужски красивым. Густая седина в черной бороде и усах дополняла мужественный облик славного атамана.
– Братья! – бросил он густым басом в толпу.
Астраханский народ притих, прислушался, замолкли разговоры, смех и споры.
– Пью за волю! – крикнул атаман и залпом осушил чарку, отдав пустую стоящему рядом Ефиму, продолжил: – Астра – ханский люд, придет еще времечко, и мы посчитаемся с вашими обидчиками и мучителями,