– Всего-то от глухаря мы с конем так перетрухнули, что у обоих чуть душа напрочь не отлетела, – усмехнулся Лось.
– Это не от трусости, просто от неожиданности. Взлетает он и правда как взрывается. Особенно здорово это получается у него в сумерках. Черт сейчас сгинул, и даже в самой дикой, самой безлюдной тайге бояться некого. Обычно любят сочинять разные небылицы и ужасы про медведей да про волков, но это враки! Звери лесные никогда первыми не трогают человека. Оголодавший «хозяин» или волк попадаются очень и очень редко, от силы раз в десять – двадцать лет. Человек сам преследует и уничтожает их. Если зверя подранишь или сдуру примешься убивать его детенышей, тогда уж – чего ж удивительного? – кто не превратится… – не успев закончить популярную лекцию, которую, однако, Лось слушал с юным вниманием, ибо известное в устах этого все больше нравившегося ему человека звучало с той настоящей искренностью и правдивостью, о чем, не догадываясь, он сильно истосковался. Черканов вдруг схватился за шею и вскинул голову вверх – Эй, кто там балуется? Кто нашвырял за воротник корья?
– Белка-проказница! – подсказал, рассмеявшись, Лось.
– Хватит! Тебе сказано? – как на несмышленого шалуна, нарочито строго прикрикнул Черканов.
Непослушная белка метнула в ответ целую пригоршню.
– А-а, показываешь норов? Вот я тебя, неслуха такого! – Черканов поднял сучок и замахнулся.
Рыжий хвост прыгнул и спарусил на ближнюю лиственницу.
– Давай заодно напоим-ка коней, – Черканов уже спускался к ручью, протекавшему по другой стороне лощины под крутой сопкой.
Когда Платон Осипович наклонился над маленькой заводью, толпившиеся у самого берега темно-синие юркие рыбешки прыснули веером в разные стороны. С протянутой рукою он свалился бы в воду, – не подхвати и не удержи его вовремя спутник.
– Что это с вами, а? В полной одежде и захотелось искупаться?
– Хотел достать вон тот голубой камешек!
– До камешка нырять надо. Тут глубоко: наберется близко к сажени.
– А видится, словно совсем близко.
– Это оттого, что вода тут чистая. Никто ее не мутит, вот она и такая – светлая. Давай напьемся и мы.
Лось припал губами к ручью. Он пил и пил. Остановиться было невозможно.
– Не уподобьтесь Чурумчуку[19], который выпил целое море! Хоть немного оставьте для зверья и птиц. Им тоже надо испить водицы! – пыхая сигаретой, рассмеялся Черканов.
– У Лося заломило зубы.
– Уж так и быть: немного оставлю.
Ломоту в костях и сонливость словно рукой сняло.
Вот она – чудотворная живая вода старинных сказаний и легенд! Струится, журчит, позвякивает и позванивает по мелкой гремучей гальке! Вглядись в глубь, жди терпеливо и несуетно, – и прозришь в светловодье события седой древности, что в «олонхо» только и остались, как будто