– Иди сюда, садись, – Лысый показа, л на табуретку, придвинутую к столу. – Работать-то ведь можно всяко. Один – повар, второй – портной, третий – шахтер. Ты что умеешь делать? Работать на бульдозере можешь?
– Нет…
– На тракторе?
– Нет…
– На автомашине?
– Посещал школьный кружок.
– Шоферские права имеешь?
– Нет…
– Что ты будешь делать тогда в бригаде? – собеседник Максима с разочарованным видом потер лысину.
Откуда Максиму знать, какая там, в старательской их бригаде, подошла бы для него работа.
– Не знаю.
– Лопатой грести золото сможешь? – с необыкновенно серьезной миной спросил Картуз-набекрень.
– Лопатой?
Ну да, лопатой. Вот такой большой и широкой, захватистой. – Широко растопырил руки, показывая размеры предполагаемой лопаты, затем, – как надо ею грести. – Вот так, вот так! Именно золото и только золото! Сможешь, а?
– Сумею…
Зрители, довольные бесплатным представлением, опять дружно загоготали.
– Умерь свою прыть, Тетерин. Дай с человеком путем поговорить, – неприязненно покосился Лысый на самозваного шута. – Нам не хватает еще двух. Может быть, его… Как зовут?
Лицо Максима, понявшего наконец, что Картуз-набекрень его тут сейчас просто разыгрывал, запылало. Он еле выдавил из себя:
– Белов.
– Может быть, этого Белова нам стоит принять к себе? Весьма сомнительно, чтобы готовый старатель сам заявился к нам без особого приглашения, а время идет. Что скажете?
Подле Лысого сидел, откинувшись к стене, худощавый, но, похоже, весь свитый из жгутов тугих мускулов мужчина, кавказец по внешнему облику, с досиня выбритым лицом и горящими черными глазами. Выплюнув дотлевший окурок, повелительно обратился к Максиму:
– Сними тужурку!
Опасаясь очередного розыгрыша, тот не шевельнулся, растерянно заморгал.
– Сними, – кивнул Лысый.
– Ух и ах! – опять поспешил обскакать всех Картуз-набекрень. – Я же говорил: детсад!
– Покажи мускулы, – продолжал распоряжаться кавказец. – Засучи рукава!
Максим чуть приподнялся, но тут же сел обратно. Где-то он читал, что в старину крестьяне, покупая на базаре лошадь, – вот так же старательно и обстоятельно оглядывали, общупывали, испытывали ее. Теперь ему прикажут открыть рот.
– Ну-ка, Чуб, пощупай!
Старообразный старатель с морщинистым лицом, сутулясь, подошел к Максиму и через рубашку небрежно, но цепко сжал его руку.
– Ничего нету. Одна вода.
– Если не можешь управиться на технике, должен хоть обладать крепкими мышцами, – почти без акцента высказал свое мнение кавказец. – Не так ли?
– Так, так! – подтвердили артельщики.
– Ну, вот так, сам все слыхал, товарищ Белов, – Лысый опустил глаза.
С курткой под мышкой, багровый от стыда и позора, Максим не помнил, как очутился на улице…
День прошел в напрасных поисках