– Прекрасно. Нам никто не мешал. Ни пересуды соседей и знакомых – я был у Софьи первым мужчиной. Ни ее родители – мы дружили семьями. Ни власти – мы оба были примерными комсомольцами. Тихо, мирно справили свадьбу, – Сомов помолчал и добавил. – Может, потому так скучно и живем.
– Так это и хорошо, вам что, подавай страсти-мордасти?
– Не мешало бы. Сладкое тоже надоедает.
– Да уж… Верно сказано, человеку не угодишь…
Трубицин высадил Сомова возле конторы лесоучастка и вызвался подвезти Алексеева до дому. Только отъехали от конторы, Трубицин сказал:
– Не слушай Сомова, хорошо красиво рассуждать, когда тебе никто не угрожает. Обычно в сказках она сидит в темнице, а он едет спасать ее по лесам, по долинам. И спасает. А в жизни иное, он любит, и из-за этого ее сажают в темницу. И никакой серый волк не поможет ее спасти. Я голосовал за выговор, хотя совсем не против отношений коммуниста и выселенки. Я голосовал, чтобы ты задумался, потому что жалко Марту. Она ведь на свободе долго не пробудет, посадят снова. Ты отступись, пожалей Марту. Против обстоятельств не попрешь. Хочется тебе с Мартой как-то помочь, да не в моей власти. – Трубицин остановил машину. – Передай привет Матрене Платоновне. А вот и Модун, учуял хозяина. Ну и вымахал, растет не по дням, а по часам. В детстве все просил родителей, чтобы собаку подарили, так и прожил без нее. Ну, бывай!
Алексеев, не заходя домой, присел на лавочку возле ворот, Модун тут же положил ему голову на колени. Это что же получается? Трубицин голосовал за выговор, потому что пожалел Марту и как бы защищал ее от меня. И что теперь? Раз Смирнов сказал – рубить, в районе будут стараться и снова упекут Марту в тюрьму. Что мне делать? Отказаться от нее? Сказать, когда вернется, что между нами все кончено? Но делать это надо было раньше, тогда бы и Марта не сидела в тюрьме. Да и почему он решает один? Порвать отношения, когда Марта понесла такое наказание, не будет ли это выглядеть подлостью? Особенно теперь, когда ему вынесли выговор. Все подумают, Алексеев испугался исключения из партии, боится потерять должность. Боже, о чем я думаю! Как мне в будущем уберечь Марту? Есть только один выход – отказаться от нее. Но как тогда жить? Он опять думает о себе. Но что тогда делать?
До самого приезда Марты Алексеев будет задавать себе этот вопрос, на который не было ответа.
О том, что Алексееву дали выговор по партийной линии за его любовь к Марте Франц, село и лесоучасток узнали уже на следующий день. И отнеслись к этому по-разному, одни говорили – пора Гане с Мартой рвать, зачем напрашиваться на неприятности, сначала выговор, потом вообще из партии исключат. Да и что, других баб нет? Были и такие, что восхищались – вот это любовь! Но тоже считали, лучше власти не дразнить. И никто не сказал: а какое дело райкому до любви Гани, разве в районе нет других дел? И никто не верил, что Ганя и Марта будут вместе. Плетью обуха не перешибешь. А Семен Хорошев во всеуслышание заявил, лично он, будь его воля, за связь с фашисткой сразу бы выгонял из