Еще во время выгрузки, когда она без сил сидела у костра, и женщины начали, шутя, предлагать ее в невесты Гане, она подумала: ну, чего им от меня надо? Но когда Ганю спросили, ждать ли Марте сватов, и он ответил – ждать, она почувствовала в его словах уже не шутку, и каким-то женским потаенным чутьем почувствовала, поняла, что между ней и этим смуглым человеком протянулась невидимая ниточка, и он тоже понимает это. И эта ниточка помогла ей продержаться до конца выгрузки.
Продержится она и сейчас. Она еще нарожает Гане детей, и будет жить с ним долго и счастливо.
После ареста Марты Алексеев был сам не свой, приходил на работу и сидел, уставившись в стену. Ни кладовщица Зина, ни Адам с Николаем лишний раз не беспокоили его. Вернувшись домой, Алексеев бесцельно слонялся по двору или сидел на крыльце, поглаживая Модуна и не замечая, как его атакует несметное полчище комаров.
Матрена Платоновна понимала страдания сына, но не понимала его бездействия:
– Помнишь, Ганя, слова отца?
– Конечно, помню. Если будешь думать не о себе, а о других, все преодолеешь.
– Правильно. А о ком сейчас думаешь ты?
– О Марте.
– Нет, сынок, ты думаешь о себе. Себя жалеешь. Ах, как тебе плохо. А ты поинтересовался, как там Августа Генриховна? Одна, больная. Мы могли бы поселить ее у нас. И ей хорошо, и мне будет веселей, а то целый день одна дома. Модун говорить не научился.
– Августа Генриховна шпрехает только по-немецки.
– А я буду по-якутски. Захотим, поймем друг друга.
– Мама, какая ты у меня! – Алексеев обнял мать, поцеловал в щеку. – Самая хорошая на свете!
– А ты что, только узнал об этом? – Матрена Платоновна лукаво глянула на сына.
Ганя был у нее поздним ребенком – появился, когда старшие сестры уже невестились. Поздним и последним. Из котомки выбитый прах – так говорят о последнем ребенке в семье. Рос Ганя хилым, часто болел, и Матрена Платоновна опасалась за его жизнь, но получилось по-иному, сестры одна за другой умерли от туберкулеза. А Ганю стал брать на охоту Иннокентий, брат Матрены Платоновны, и мальчик заметно окреп.
Учился он хорошо, все предметы давались ему легко, и Матрена Платоновна не могла нарадоваться, глядя на сына, и часто думала, будь отец жив, он гордился бы Ганей.
Жили, как все живут, бывало, и голодали. Матрена Платоновна как начала работать в колхозе дояркой, так и трудилась там все эти годы. Когда Ганю поставили председателем сельпо, он сказал, хватит, мама, тебе уже семьдесят, пора и отдохнуть. Но она оставила работу, лишь когда закончилась война, да и то с условием, что они заведут корову – не сидеть же ей целыми днями сложа руки. Держать корову было не просто, частникам выделяли покосы где похуже и сена на зиму не хватало,