– Прямо как в стиральной машине крутит, сударь ты мой, как в стиральной машине «Витязь», – бубнил Борис Иванович, отмахиваясь от робкого покупателя. – Вот не знаю только, почему крутит. То ли от нервов – боюсь я собрания сегодняшнего, как бы мне еще годик-то до пенсии продержаться, – то ли от моих помидорчиков соленых, хотя это вряд ли. Открыл вчера баночку – прелесть, сплошные витамины. Ну, если не считать серую плесень сверху и каких-то странных жучков, плавали в рассоле кверху лапками, негодяйчики. Зато свои помидорчики-то, натуральные, из моей теплички, не чета пластмассовым магазинным… – Рассуждениям Бориса Ивановича, казалось, не было конца. Однако в итоге он все же добрался до ключевого вопроса: – Так что посоветуешь принять от живота, сударь ты мой?
– Не знаю, Борис Иваныч, правда, не знаю, что вам посоветовать, клянусь памятью покойного прапрапрадедушки, – с мукой в голосе отвечал Кеша. Не до того ему было сейчас. – Сходите вы уже к врачу.
– Может, уголька мне принять? А, сударь ты мой, одобряешь уголек?
– Ну, примите, – без энтузиазма кивал Кеша, глядя на гигантскую, ядовито-зеленую надпись «Распродажа» над кучкой выцветших товаров для пикника. Что-то в отделе «Сезонных товаров» сегодня было пусто. Эдик изредка попадался на глаза – то на фоне красного остролиста селфи сделает, то в блестящем елочном шарике себя рассматривает. Но где же Майя?
– Как-то неуверенно ты соглашаешься, сударь мой! – обеспокоился Борис Иванович, поглаживая свой пухлый живот. Покупатель громко и протяжно вздохнул. – Вот что бы твой почтенный предок сказал по поводу моего случая, как думаешь? Одобрил бы твой прапрапрадедушка уголек?
– Знаете, Борис Иванович, – Кеша ужасно устал от этого зануды, – мой почтенный предок, как мне прабабушка рассказывала, был тот еще жук, прямо как из вашего рассола. Расфасовывал обыкновенный сахар по фирменным пакетикам и продавал под видом чудо-средства, избавляющего от вечной петербургской тоски.
– Я понял, почему ты отшучиваешься и юлишь, Иннокентий! – Борис Иванович внезапно помрачнел и схватился за лысину. – Ты, сударь, подозреваешь у меня неизлечимую болезнь желудка! Позволь рассказать тебе дополнительные симптомы для постановки точного диагноза. Во-первых, самое важное: мой стул, его цвет и консистенция…
– Да боже ж ты мой! – не выдержал покупатель, оглушив своим тонким дискантом обоих продавцов. – Это что тут у вас за магазин такой? Не «Домашний рай», а «Домашний ад» вам надо называться! Пытки какие-то устроили! Стул свой еще будут при мне обсуждать! А я ведь даже не в мебельном отделе! Дайте мне уже мои скатерти и я пойду. И если вам интересно мое мнение, – ткнул он пальцем в Бориса Ивановича, – я лично уверен, что живот у вас крутит по двум причинам сразу: