Прусский посланник, из-за того, что мадам Арауж была прусской подданной, потребовал немедленно начать следствие по этому делу. Александр, искренне соболезнуя, тут же назначил комиссию о расследовании во главе с Гурьевым. Не успел государь закончить все дела, как ему доложили, что в соседнем кабинете его дожидается брат великий князь Константин Павлович. И, судя по состоянию цесаревича, дело очень срочное и важное.
Александр, зная брата, не принял всерьёз подобное заявление. И даже испытал лёгкое раздражение. Но всё же, скрепя сердце, остановил заседание Совета, извинился перед министрами и отлучился.
Увидев Константина, бледного, с трясущимися губами и пахнущего перегаром, Александр брезгливо поморщился:
– Господи, до чего ты допился! Ты в зеркало-то себя видел? – пренебрежительно заметил он, прикладывая к носу батистовый платок.
В ответ брат бухнулся на колени и, хватая императора за ноги, забормотал:
– Саша! Спаси меня! Умоляю! Ради всего святого! Век тебе этого не забуду. Спаси!
Александр оторопел; такое поведение Константина по отношению к себе он наблюдал впервые. Внутри него шевельнулось нехорошее предчувствие. И предчувствие его не обмануло.
Выслушав от брата холодящую кровь историю про несчастную мадам Арауж, Александр в первую минуту ощутил непреодолимое желание собственными руками придушить Константина.
Затем пришло страшное осознание: если эта скверная история всплывёт, то ляжет несмываемым грязным пятном на всю их семью. Ведь он полчаса назад отдал распоряжение министру Гурьеву открыть дело и приступить к расследованию обстоятельств смерти вдовы-немки в доме на Садовой улице. Гурьев далеко не дурак, и вместе со своими молодцами быстро раскопает, куда ведут нити этого преступления.
Императору сделалось дурно. Ослабив воротничок, он провёл дрожащей рукой по лбу и ощутил на нём холодные капли пота. Понимая, что действовать надо как можно быстрее, Александр сухо приказал брату:
– Сиди здесь и не высовывайся.
И размашистым шагом пошёл в свой кабинет.
Министра Гурьева в срочном порядке приказом императора вернули обратно во дворец. Александр Павлович, испытывая бездну неловкости и стараясь не глядеть в глаза, протянул ему кожаный саквояж и, пересохшими от страха губами пролепетал:
– Дмитрий Александрович. Мне необходимо, чтобы в деле о мадам Арауж Вы констатировали смерть от несчастного случая.
Министр перевёл удивлённый взгляд на саквояж. Александр убрал руку с костяной ручки и шёпотом пояснил:
– Здесь двадцать тысяч …золотом.
Гурьев лишился дара речи, побоявшись даже представить, что же может таиться за смертью этой вдовы-немки, если сам император предлагает ему за молчание такие деньги! Затем, оклемавшись, уверенно кивнул:
– Понял, Ваше императорское величество. Я сделаю всё наилучшим образом.
Александр