Смотрю -русские едят очень мало, пьют чай и громко— громко разговаривают, Сижу возле папы и озираюсь. Вдруг жена талы что-то сказала мне по-русски и положила возле меня мягкий калачик, шаньгу и еще что-то очень вкусное на вид, легкое и квадратное. Наверное, она угощает меня и просит есть. Сразу берусь за это легкое и квадратное, жую. Нет, не вкусно, на вид красиво, а вкуса нет, одна картошка внутри.
Долго мы сидели за столом, вдоволь я насмотрелся на русских, наслушался разговоров. Застолье заканчивалось, когда жена нашего талы вдруг зачастила: «Ой, гостинцы маленькому, гостинцы…» С этими словами она начала запихивать мне за пазуху всякую вкусную еду, потом протянула несколько разноцветных яиц.
Одно из них было красным!
МОЛЕБНЫ. ЧУДЕСНЫЙ ЛИВЕНЬ
Дядя Намсарай что-то выбивает на плоском желтом камне молотком и зубилом.
– Не подходи! – предупреждает меня Жамьян-Дэби. – Осколки могут попасть в глаз. Папа выбивает слова молитвы, а инструменты ему сделал твой папа…
А Бато-нагаса снова приходит к нам с какой-то бумагой. Читает: «Цыбенов Хайдап – середняк… Хайдапов Жапхандай… налоги…» Жапхандай – мой папа, а Хайдап – дедушка.
У нас новая божница, у дедушки – старая, он не часто молится богу. Бабушка шепчет молитвы все время. И меня учит. Бабушке и мне не до бумаг и разговоров, дяде Намсараю, наверное, – тоже…
Внезапно у Бычьей изгороди выросли три белые юрты. Говорят, что на наши лечебные источники приехал лама Жигмит-Сынгэ и устраивает всенародные чтения молитв. Бабушка взяла меня за руку и повела к этим юртам.
Видимо, в первой юрте собралось много народа, во второй – тоже, на улице был слышен громкий гул. От нагретой кошмы веет жаром. Люди говорят, что будет засуха… В третьей юрте несколько старух и пожилых женщин сидели на войлоке и монотонно читали молитвы. На красном столике из-под божницы стоит большая ваза. Мы сели и тоже начали читать. Гул усиливается, мне хочется спать, скучно. Вот как проходят молебны в юрте! А на вершинах-обо намного лучше и красивее… Скоро мы поедем на такой праздник!
В знойный день папа с мамой запрягли в телегу коня, одели лучшие тэрлики-халаты, крытые блестящей под солнцем чесучей. На мне новый тэрличок из голубой далембы. Тронулись в сторону горы Кусочи по зеленым травам и ярким цветам, мимо березовых рощиц, на всенародный праздничный молебен – обо-тахилган. У подножия горы Хара-Хада нас нагнала нарядная и веселая кавалькада всадников на лоснящихся под солнцем конях. Зазвенели узды и стремена. Красивая женщина в атласном синем тэрлике, не слезая с коня, разговорилась в мамой. С трудом я узнал в ней Цыренжап-абгай, мою тетю. Как сегодня изменились люди! Никто не ругается и не злится.