– Куда бы ты хотела переехать? – великодушно спросил я маму.
– Пока никуда – меня устраивает наш городок. Здесь безопасно и тихо. Я могу не бояться, что с вами что-то случится.
Беспокоиться ей и вправду было не о чем – Литтон был беден и невыносимо скучен, поэтому не привлекал ни туристов, ни преступников. Сами местные жители были очень бдительны. Они внимательно следили друг за другом и, узрев непорядок, немедля стучали властям. Промывка соседских костей была любимым развлечением нашего города. Полоскали их все – мужчины, женщины, старики и даже дети. Элен Блум сплетничать не любила. Она избегала Литтонское общество и ограждала нас от его болтливого влияния. Мы редко участвовали в городских праздниках, не играли на детских площадках и не общались с другими детьми. Нам разрешалось дружить только друг с другом и мама бдительно следила за соблюдением введенного ей закона.
– Маффины готовы и мы можем идти гулять, – объявила она, заглянув в духовку. – Как ты смотришь на то, чтобы прокатиться в Фишвиль? Я соскучилась за океаном.
– Я не хочу туда ехать, – завопила Бекки. – Там холодно и воняет рыбой.
Она валялась в кресле, уложив ноги на подлокотники. Я поспешил в комнату, чтобы, до прихода мамы, успеть заглянуть ей под юбку. Элен была начеку. Она прибыла в гостиную одновременно со мной и ловко сбросила ноги Бекки на пол.
– Милая, я уже говорила: эта поза неприлична и недопустима. Особенно, когда в доме живут мальчики, – строго сказала мама.
– А мне так удобно, – пробурчала Бекки.
– Удобство тоже должно быть эстетичным.
– Каким? – не понял я.
– Красивым, – мама присела на край дивана и, скрестив ноги, уложила их набок. – Девочка должна сидеть вот так, если на ней надеты юбка или платье.
Правильная поза не вызвала у меня эстетического энтузиазма. Она скрывала все интересные места и придавала Бекки вид занудной недотроги. Дабы усилить это впечатление, мама разгладила её кудряшки и нацепляла на них заколок. Затем, чтобы окончательно всё испортить, она напялила на Бекки уродливый коричневый свитер.
– Можно, я надену гетры? – спросила сестра, в попытке исправить положение.
– Нет, милая, они тебе не идут.
Мама вывела нас во двор и ушла за машиной. Бекки потёрла нос и, ковыряя землю носком ботинка, печально спросила:
– Почему я не нравлюсь маме? Что во мне не так?
Мне стало неловко: Бекки была неизменным объектом замечаний и придирок, в то время как я, пребывал в статусе идеального сына и был