Импульс контактировать с окружающими возникает в людях естественным образом, и это явно видно на примере детей. Позже, когда мы становимся взрослыми, эта способность угасает, разъедаемая сомнениями, страхами и подозрениями. Например, если в одном здании живут две семьи, в каждой из которых есть маленький ребёнок, то родители, встречаясь в общем холле, редко когда обмениваются даже взглядами, не говоря уж о вербальном контакте, но дети в такой ситуации, без всякого сомнения, быстро найдут способ пообщаться между собой. Если маленький ребёнок, гуляя во дворе дома, увидит другого, который в то же самое время смотрит во двор в окно на верхнем этаже, он запросто может непроизвольно помахать тому рукой и, несомненно, получит такое же приветствие в ответ.
Я слышал об одном эксперименте в рамках изучения поведения незнакомцев, оказавшихся в одной кабине лифта. Испытания проводили как с участием людей, так и с участием шимпанзе. Взрослому человеку предлагалось сесть в кабину лифта и нажать кнопку первого этажа. По пути вниз лифт останавливался по вызову, и вошедший в кабину новый человек нажимал кнопку промежуточного этажа, расположенного выше первого. Выяснилось, что в большинстве случаев первый человек начинал волноваться и не обменивался с человеком, вошедшим позже и отложившим его прибытие на первый этаж, ни приветствием, ни улыбкой, ни даже кивком вежливости, даже несмотря на то, что они находились вместе в довольно ограниченном пространстве. Когда тот же эксперимент провели с участием двух шимпанзе, то, оказавшись в одной кабине лифта, они оба тут же продемонстрировали, что весьма довольны этой встречей, – начали радостно обниматься. Люди, чья способность к аналитическому мышлению гораздо выше, чем у шимпанзе, явно понимали, что встретили представителя того же вида, но реакция их была совершенно иной. Мы, человеческие существа, легко входим в близкий контакт с другими, лишь пока мы молоды. Но стоит нам вырасти – и мы зачастую теряем способность к спонтанному ощущению эмоциональной близости с другими людьми.
Если говорить о нашей основополагающей внутренней природе – нашем постоянном стремлении к счастью и отсутствию страдания, – мы практически не отличаемся друг от друга. Эта природа очень сближает нас, но в силу привычек и обусловленности второстепенными обстоятельствами мы отдаляемся друг от друга. Причём наши различия кажутся нам чем-то очень важным и значимым. Это касается различий в вере, культуре и других областях человеческой жизни. Мы заслоняем свою основополагающую схожесть множеством слоёв второстепенных различий. Неудивительно, что, несмотря на изначально свойственное нам стремление к общности, нам так трудно контактировать с другими людьми и ощущать с ними близость.
Что же нам предпринять,