Когда раввину удавалось прочесть послание, на его темя горячими каплями стекал покой, которого он не просил, а в душе происходили волшебные превращения. Он начинал стыдиться своего пьянства и непонятно кому обещал исправиться. Делался тихим и глупо радостным, как будто ему в спину по самую рукоятку всадили кривой египетский нож и жить ему осталось одно мгновение – то есть вечность. Он застенчиво улыбался, словно мать пообещала простить ему разбитую чашку, если он не будет больше носиться по дому как сумасшедший. И при этом переживал блаженное, ни с чем не сравнимое чувство близости… С кем? Неужели?!… Как будто рядом… Совсем близко!… Слева? – Нет, сейчас уже сверху… Теперь по волосам… А вот за спиной… Отовсюду… Берет за руку!…
А страх? – Какой еще страх? Страх чего – безумия? Или, может быть, смерти? Ну и где он теперь, этот страх? – Нет его больше! Ясно же, что его посылали не затем, чтобы испугать. А в самом деле, чего можно теперь бояться, когда собственная судьба начинает волновать тебя не сильнее страданий измочаленного пальмового веника, от которого осталось одно название и который давно пора выбросить?
Так вот, сегодня Иосиф, которого старейшины синедриона почитали некогда за умнейшего книжника, не сумел остановиться. Он просто не успел этого сделать. И эта маленькая ошибка открыла двери другим, гораздо большим страхам, сделав раввина совершенно перед ними беспомощным. В наказание за невнимательность у него была отнята память и о том, что открылось ему еще в юношестве: – что, втравливаясь в драку, ты обречен проиграть, поскольку сладить можно только с тем, что еще не началось. Чего пока нет. Или это Каифа ему сказал? – Может и Каифа, но Иосиф верил, что эту умную вещь он придумал сам. В конце концов Каифа – сволочь, а он – хороший! Не мог плохой человек придумать хорошую вещь. Совершив первую ошибку, Иосиф, естественно, остановиться уже не смог и, глупея прямо на глазах, принялся искать причину беды, приключившейся с ним. Цепляясь за логику, которая больше пригождается на базаре, и при этом невероятно гордясь тем, что еще может что-то соображать, он начал даже не с сегодняшнего, а со вчерашнего вечера, увы, не замечая, что любой шаг только уводил его от комнаты, в которой нет стен и бессмысленных желаний, просыпаясь в которой, видишь только то, с чем не можешь не согласиться. Потому что это ты все устроил. Ты сам! Все, что когда-то происходило и что произойдет в будущем. Придумал, поместив мир на своей на ладони…
– Может я как-то неправильно вел себя вчера с гостями?, – задался вопросом Иосиф. – Может не так этих ослов рассадил? Так их же всех звала и рассаживала Мария… Да и не затем они явились ко мне, чтобы поздравить Михаэля, а чтобы эта ненормальная дала каждому из них искупаться в ее глазах. Бездельники! Дармоеды! Сволочи! Что они могут дать ей взамен?! Выпьют ведь всю, как паук выпивает муху.