– … Так вот, нам лучше отправиться в Ершалаим завтра же утром, – услышал он окончание фразы, — потому как в среду Каифа встречается с Иродом и будет ругаться с ним до пятницы, то есть ему будет не до нас, притом что дорога отсюда до Ершалаима занимает два дня. Так что времени пообщаться вам останется совсем немного. Ты меня понял?
Гость замолчал, отошел в сторонку и принялся разглядывать ничем не примечательные стены убогой синагоги, давая раввину возможность переварить сказанное (из чего Иосиф понял, что он зачем-то понадобился Каифе, но, правда, совершенно не понял – зачем), а потом, не оборачиваясь, вдруг спросил
– Ты вообще слышал, что я тебе сейчас говорил? Помнишь хоть, как меня зовут?
– Нет, – честно признался раввин, – но я сейчас встану.
– Нет уж, знаешь, ты лучше посиди, — поспешил избавить себя от ненужных хлопот посланец первосвященника. — Встанет он… С виду вроде не тяжелый…, — бормоча себе под нос и осторожно, так, чтобы Иосиф не заметил, стал рыться в складках своей бездонной тоги. — В следующий раз я тебя точно не поймаю.
Пряча что-то за спиной, гость начал осторожно приближаться.
– Грохнешься на пол и будешь лежать тут с разбитой головой. Слушай, а здорово тебя накрыло, – не умолкал он, прикидывая, как сподручнее исполнить задуманное. — Ты бы на воздух почаще выходил. У него здорово получалось заговаривать зубы. – А то сидишь весь день в духоте…
Вот уже и за спину зашел, прицелился
– Тут ведь и здоровый загнется. Не понимаю, чего ты так испугался? На-ка вот, хлебни…, —
и, не оставляя своему пациенту маневра для сопротивления, он одной рукой крепко обхватил его голову, а другой быстро поднес к его рту флакон. И опрокинул.
– Ох и горькая же… дрянь!, — Иосифа чуть не вывернуло, но, странное дело, тут же и полегчало. А главное, замолчали эти поганые голоса. — Чем это ты меня напоил?… Спасибо. Дай еще…
– Хорошего помаленьку, — отрезал врачеватель, пряча флакон обратно и все еще с недоверием вглядываясь в лицо подопытного, цвет которого начал набирать краски. — Этой штуковиной я разрешаю себе пользоваться в исключительных случаях, когда совсем плохо, вот как тебе сейчас. Только у нас с тобой разные болезни. Ты, я смотрю, смерти очень боишься… – и, очевидно, вдогонку прежнему разговору, из которого Иосиф мало что