***
Всю ночь я не сомкнула глаз. Несколько раз я заходила в детскую, в которой мирно сопели три детских носа. Проверив кроватки дочерей, я с содроганием проходила мимо Василисиной постели. Даже во сне она не выпускала из рук куклу, в пуговичных глазах которой играли искорки от включённого ночника. Теперь я понимала, откуда взялись её причуды, но напрасно искала в своём сердце сочувствие к сироте. Нет, мне было страшно.
Страх, недомогание и отчаяние лишали остатков благоразумия. Я боялась своей падчерицы и её проклятой куклы. Боялась оставлять своих дочерей наедине с необъяснимой опасностью. Боялась за ещё не рожденного малыша. Боялась рассказать о своих подозрениях мужу, чтобы он не усомнился в моей нормальности, в которой я сама уже начала сомневаться. Я убеждала себя, что странности Василисы – всего лишь следствие психологической травмы, а мелкие неприятности, преследующие нас вот уже несколько дней, – всего лишь случайные совпадения.
В то утро близнецы превратились в капризных извергов, изводивших меня нытьём и ссорами по любому поводу. Бутерброды получились с кровью, потому что я порезала палец. Любимая чашка выскользнула из рук и разлетелась на кафельном полу. Осколками тут же порезалась Соня, кинувшись на помощь. Пока я накладывала ей пластырь, Клара решила самостоятельно сделать чай и пролила на себя кипяток. Когда, израненные и обожжённые, мы всё же сели завтракать, выяснилось, что молоко прокисло. В нераспечатанной бутылке с нормальным сроком хранения. Испортились вообще все продукты в холодильнике.
– Просто ночью отключали электричество, – сказала я сама себе, разглядывая покрывшиеся пятнами коричневой гнили яблоки, заплесневевшие помидоры и пузырящийся суп.
Когда за девочками пришла няня, я вздохнула с облегчением: зло таилось здесь, за пределами дома оно их достать не сможет, я была уверена в этом. Василиса, которая в детский сад не ходила, ещё не показывалась из комнаты. Чувствуя предательскую слабость, я нырнула обратно в кровать и, пока обдумывала дальнейший план действий,