Если легиону Леонида удалось вернуть стратегическую инициативу восставшим на одном из флангов, перетянув на себя внимание резервных когорт, то Ганник, Каст и остальные мои полководцы занялись травлей дезертиров. Войско оказалось брошено на произвол! Один легион Красса сражался на равных с тридцатитысячным войском рабов, рассеянным по полю боя и не имеющим единой цели! Не на это ли рассчитывал коварный проконсул?
Что-то прокричал Рут, который все это время был рядом со мной, но я не разобрал слов. Гопломах, последовав моему примеру, оседлал коня. Германец, показывая мне какие-то непонятные жесты, ускакал прочь. Думать о том, что это могло значить, у меня попросту не было времени.
В этот момент я услышал, как на горизонте, вдоль линии фортифицированных укреплений затрубили наступление горнисты. Легионы Марка Красса бросились на поле брани. По коже пробежал холодок. Ганник, Икрий и Тарк прямо на моих глазах начали перестроение и двинулись в сторону вала и рва. Я не верил своим глазам – эти сумасшедшие собирались принимать бой у наступавших римских легионов, и я пока что никак не мог им помешать!
Чувствуя, как приятно отяжеляет гладиус мою руку, я поскакал во весь опор к Висбальду, который сцепился с ветеранами.
– Висбальд!
Могучий нумидиец тяжелым ударом двуручного меча разбил в щепки щит одного из легионеров, но тут же отступил, тяжело дыша. Эвокаты сомкнули ряды, спрятали раненого. На груди Висбальда растеклось багряное пятно крови – меч одного из легионеров разрезал панцирь, однако нумидиец не обращал на рану никакого внимания, считая глубокий порез царапиной.
– Спартак! – вскричал он, завидев меня, и тут же отразил выпад легионера.
Его лицо скорчилось от боли. На ходу я атаковал, помогая гладиатору отбиться от римских ветеранов. Мой гладиус, крепко лежавший в руке, нашел твердый панцирь римлянина, и тот, вскрикнув, завалился