Сразу после ужина Роман начал собираться на улицу. Надел новенькие джинсы, а затем принялся гладить голубую рубашку, вытащив её из кучи свежевыстиранного белья, сваленного матерью для глажки на сундуке. Делал он это умеючи. Поплевал на утюг, чтобы проверить, достаточно ли тот накалился и, разложив рубашку на столе, начал гладить, время от времени брызгая на неё водой, которую набирал в рот тут же из красной эмалированной кружки. Полюбовавшись на свою работу и оставшись ею доволен, парень надел рубашку и, не застегивая пуговицы на широкой груди, встал перед зеркалом посмотреть, как рубашка смотрится с брюками. Старое зеркало, вправленное в дверцу допотопного шифоньера, не доставало до полу, поэтому Роман пару раз даже подпрыгнул, чтобы увидеть себя в полный рост. Отойти назад, чтобы целиком отразиться в мутном стекле, не позволял огромный сундук, на который всякий раз натыкался парень, входя в родительскую спальню.
– Блин, мама, убрали бы вы этот сундук в коридор что ли! У вас тут не развернуться нормально в комнате. Теснота страшная.
– А нечего у меня в спальне перед зеркалом вертеться словно девица на выданье, – с улыбкой ответила Раиса, входя в комнату.
– Да не верчусь я, просто проверяю, как штаны новые сидят, – засмущался парень, застегивая пуговицы на рубашке.
– Я и вижу. Вон как нагладился-нафраерился. Куда собрался? Дискотека что ли у вас опять?
– Нафиг мне дискотека? Я в кино с пацанами иду. На дискотеке одни девчонки скачут как кобылы.
– Ой, а вы, значит, сами по себе с ребятами, без девочек?
– Ну, да. Мам, ну что ты заладила: «Девочки, девочки»? Нужны они мне больно! Одни тряпки на уме у твоих девочек. Всё, я пошёл. Пока.
Раиса