– Вот-вот. И не говори, Раиса. Если милиция к Киямихе ходит в гости, то что и говорить? Кому на неё жаловаться? Если в поссовет сходить. Только Касымовичу ведь всё равно. А ведь мог бы и приструнить эту гадину, лишить материнства, в конце-то концов.
– А как же детки-то, тётя Нюр? – женщина жалостливо посмотрела в окно, словно за ним стояли дети Киямихи. – Они ни в чём не виноваты же. Растут без отца, как трава придорожная. Был бы папашка их живой, не допустил бы такого безобразия. Помнишь, при Юрке Киямиха какая порядочная была? В доме чистота и порядок, дети умытые и причёсанные, бельё на верёвке сушится. А сейчас? Эх, жизнь бабская…
– Юрка-то строгий был. Как что не по нему – в глаз сразу. Вот она от страху и ходила по струнке. А как похоронила его, так истинное лицо и показала. Одним словом, гулящая. Вся в мать свою пошла.
– Ну, чего ты про бабу Машу так? – Раиса всплеснула руками. – Ей сто лет в обед стукнет. А ты про неё так говоришь.
– Ой-ой-ой! Сто лет! Прикидывается ваша баба Маша. Она чуток постарше меня только. А старая совсем и дряхлая, потому что жизнь прожила непутёвую и разгульную. Ты думаешь, такая жизнь бабу украшает? Нет! А она гуляла так, что дым коромыслом стоял. Детей рожала чуть ли не каждый год неизвестно от кого. Потому они у неё чёрненькие и рыженькие – все разные.
– Да ладно тебе, тётя Нюра, наговариваешь всё…
– Я наговариваю? Ты у старух спроси в посёлке. Тебе такое про Машку расскажут, что только держись! Она же приехала с тремя детьми во время войны к нам и сразу у Лидки Чернояровой мужика отбила. Жила у них на квартире и дожила. Лидка их застала за этим делом прямо в своей спальне и выгнала со скандалом.
– Так мужики же все тогда на войне были, – женщина недоверчиво покачала головой.
– У него бронь была. Рыбаком Анатолий был на Арале. Плавал по Амударье в море. Их на войну не брали. Деда же моего тоже не взяли. Тогда он…
– И что потом? – Раиса перебила старуху, жадно ловя каждое слово.
– А чего потом? Стали они жить вместе. Машка ему ещё нарожала кучу детей. С Лидкой у них деток не было ещё. А потом он заболел сильно, вот она и пошла по рукам. Нагуляла тогда и Ирку.
– Надо же… А чего ты мне не рассказывала раньше ничего? Интересно-то как, оказывается.
– Чего рассказывать-то? Грязь одна. Просто к слову сейчас пришлось, а так я не люблю сплетничать-то. Да и деду не нравится, когда я языком треплю слишком много, вот и помалкиваю.
– А чего Ирку все Киямихой зовут? У Юрки фамилия вроде бы другая была.
– А по папаше её. Был у нас такой в поселке хлыщ золотозубый. В «Заготскоте»3 работал управляющим. Киямов. Вот когда Машка Ирку от него и родила, соседи стали называть девчонку киямовской байстручкой. А потом и пошло – Киямиха. Бог его знает, кто первый так назвал. Но вот Киямова тогда…
Старуха прервала рассказ на полуслове,