Здесь на улице Милославского в одной из многоподъездных панельных девятиэтажек поселились вполне приличные советские семьи, за исключением нескольких неприятных подозрительных типов, по виду то ли молдаван, то ли цыган, которые вот уже около года проживали на первом этаже, слева от лифта.
Бдительные мамаши из этого подъезда не отпускали детей одних на улицу, из боязни сопровождая их каждый раз во двор и со двора.
– Такие странные они, асоциальные, невежливые, они здесь как болезнь какая, рассадник заразы, – делилась с соседкой прилично одетая дама лет шестидесяти пяти в элегантном салатовом демосезонном пальто и темно-зеленой вилюровой шляпке. Соседка была приблизительно одного с нею возраста, но менее интеллигентная, можно сказать, даже совсем простая, в синей балоньевой куртке с капюшоном и черных брюках. Она работала продавщицей в гастрономе на Троещине. Дамы спускались лифтом на первый этаж. Тема подозрительных жильцов всегда была самой актуальной не только у этих женщин, но и у остальных жильцов. И не напрасно.
– Бомжи, бандюганы загадили лестницу, куда только милиция смотрит! – Заявила громогласно продавщица, настроившись на длинную словесную тираду, но элегантная дама, заметив, что лифт остановился, поспешно прижала наманикюренный пальчик одной руки к своим накрашеным губам, а другой схватила попутчицу за ее большую теплую руку, заговорщически прошептав:
– Услышат, тише…
– Да пусть что хотят, то и думают…– упрямо, но уже не так громко и слегка неуверенно заявила продавщица, пятясь задом из лифта.
Оказавшись на лестничной площадке, женщины переглянулись и уставились на черную, прорезанную ножом на середине черную дермантиновую дверь, на которой была прибита цифра 37.
Дама в шляпке на цыпочках подкралась к «неблагополучной» квартире, прислушиваясь к происходящему за дверью и поднимая кверху указательный палец, давая тем самым соседке понять, чтобы та стояла очень тихо, не дышала.
Потом, словно вдруг чего-то испугавшись, любопытная кумушка, отпрянула от двери и, схватив спутницу под локоть, направилась с ней к выходу.
Отойдя от дома метров десять, она многозначительно сказала:
– У них ребенок плачет! Живут, как злодеи, как разбойники, не поймешь сколько их там. Вначале, когда дом заселяли, один въехал, тот, кривой пенсионер без ноги, на протезе. Вроде кому-то рассказывал, что он инвалид войны, а на самом деле на девятое Мая из парадного-то в орденах и не вышел, как все нормальные ветераны и на парад не пошел. А как к нему сотня родственников привалила неожиданно! И девок водят, и водку пьют, и, наверное, может и действия всякие там распутные производят… Ведь ребенка-то раньше не было! А теперь плачет. Сделали, значит. Новорожденный, по всему видать. Надо бы на них жалобу написать в жилуправление или милицию. Пусть накажут!
– Лучше пусть выселят к ядреной Фене! – Возмутилась соседка.
– Вот именно! – Согласилась,