– Ты знаешь, я никогда раньше не была так счастлива, как бываю рядом с тобой.
Я молча беру её руку.
– Если бы моя мама была жива, ты бы ей понравился.
– Я уверен, что твоя мама смотрит на нас сверху и думает: «Дочь, ты должна выйти за Томаса замуж, потому что я вижу, как сильно он тебя любит».
– Откуда ты знаешь, что она именно это думает? – она сладко смеётся.
– Мне так кажется.
Доротеа заливается звонким смехом и я не могу сдержать улыбки. Я улыбаюсь, но в душе расстроен. На самом деле, я жду ответа на вопрос, повисший в воздухе минуту назад. Мне хочется спросить, расслышала ли она то, что я сказал? Поняла ли, что сделал ей предложение? А может, расценила мои слова как шутку? Мне хочется остановиться прямо здесь, посреди моста, заглянуть ей в глаза и спросить: «Любишь ли ты меня также, как я люблю тебя?» Я бы не позволил ей уйти от ответа и стоял бы до тех пор, пока бы она не сказала. Но вместо этого я крепко сжимаю её ладонь, и молча иду дальше. Мне становится страшно от того, какой ответ я могу услышать. И мгновение спустя уже думаю, что так, должно быть, к лучшему, и что у меня всё ещё есть надежда.
Мы останавливаемся в трёх метрах от главного входа в башню и внимательно смотрим на стражников. Те стоят у массивной дубовой двери и, оперевшись рукой на копья, о чём-то друг с другом спорят. Мы стоим некоторое время, считаем количество людей на воротах и тут же уходим, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Затем обходим башню по часовой, делая вид, что просто гуляем.
– Двое у главных ворот и двое с тыла, – говорю я, и Доротеа соглашается.
– Столько же должно быть находится и наверху, если ничего не изменилось.
– Ничего не изменилось, – заверяю, хотя в этом совсем не уверен. – Восемь стражников. Люди с тыла нас мало интересуют: если проникнем внутрь с парадного входа, остальные подумают, что у нас есть официальное разрешение.
Доротеа кивает. Мы отходим от форта и сворачиваем на одну из торговых улиц, битком забитую торговцами и покупателями. Я набрасываю капюшон плаща на голову, чтобы скрыть лицо под его тенью. Теперь нам остаётся только ждать, когда солнце приблизится к горизонту. Времени ещё много, поэтому мы просто гуляем, без особого любопытства рассматриваем прилавки. Торговцы с востока продают яркого цвета ткани и Доротеа на мгновение останавливается, чтобы взглянуть на них.
– Хочешь чего-нибудь? – спрашиваю.
– Нет, – качает она головой, – у меня и так целых три платья, которые ты мне купил.
– Но вы, женщины, любите платья. Давай купим тебе ещё одно?
– Нет, – повторяет она. – Мне всё равно некуда в них ходить.
Я думаю над тем, что она сказала. Значит ли это, что ей со мной скучно, и что мы никуда не ходим? Мне хочется спросить: скучает ли она? Но я не решаюсь и только молчу. В последнее время я слишком много от неё требую. Раньше мне было достаточно того, что мы просто гуляем в лесу, или вместе ужинаем, а теперь я не могу