– В смысле?
– Мне кажется, тут туман – просто аллегория. Речь идёт не о каком-то тумане, а просто о разных состояниях воды.
– Может быть. В любом случае, сохрани письмо. Остальные я сожгла в раковине, а это оставила.
– Почему именно его?
– Оно очень характерное. Это такой идеальный вариант всех остальных писем. Начинается ни с чего. Обращение к кому-то. Немного лирики. Немного смерти. И просьба о помощи. Где-то больше, где-то меньше, но, в общем и целом, они все были такими.
Я покачал головой. С каждым следующим событием я всё меньше понимаю, что происходит. Одно я знал точно: так просто это не закончится. Когда ты круг за кругом движешься по кромке водоворота, тебя рано или поздно осеняет. Нет возможности сбежать. Надо набрать в грудь воздуха и прыгать в самое око. Пока тебя не побило о скалы.
Ветер ворвался в комнату
Мы лежали в кровати и смотрели в потолок. Не слишком интересное зрелище, но больше делать было нечего. На работу я тотально опаздывал, но начальник почему-то не звонил, и я решил плюнуть на это. Она тоже не испытывала интереса ко времени.
– Пожалуй, я правильно сделала, что приехала.
– Наверное.
– Просто иногда перестаёшь верить в то, что существуешь.
– Как это?
– А вот так. Тебя вдруг как будто куда-то тянет, ты теряешь ощущение реальности. Что-то сильное и невидимое вдруг тебя поднимает, ты дёргаешься, пытаешься отбиваться, но куда там. Поначалу это было как наваждение, но в последнее время я чувствую подобное чуть ли не каждый день.
– И даже сейчас?
– Нет, сейчас не чувствую. Сейчас как-то спокойно. Так, словно всё в порядке.
– Это хорошо.
– Да, наверное. Кажется, что я вернулась из долгого путешествия в родные края.
Я промолчал. Было тепло и немного грустно. Мне, конечно, было хорошо с нею, но всё-таки, это было не то, что нужно. Она это явно понимала, но не пыталась как-то помочь. Она действовала по наитию, и, кажется, понятия не имела, зачем.
Потом она встала. Смуглая, спина прямая, походка гордая до безразличности, обнажённости не стеснялась вообще. Уверенная пошла в ванную, оставив меня один на один с требующей заботы постелью. Я сложил её вещи на стул, начал застилать, и вдруг из одеяла выпала записка. Прочитав, я положил её в томик Бродского, который ещё вчера вечером перекочевал на письменный стол. Отдавать письмо ей я не собирался. В конце концов, адресатом была вовсе не она. Безо всяких сомнений, это была одна из тех записок, которые она писала неосознанно, но на этот раз текст казался вполне осмысленным, а главное, до боли знакомым.
– Мне пора, – сказала она вернувшись.
– Да, наверное.
– Я позвоню?
– Безусловно. Буду ждать.
И она ушла. Точнее, пропала, так как вестей от неё не было очень долго. А я каждый день перечитывал записку, находя в ней новые смыслы и в тот же миг разочаровываясь в них.
Её