Это те запреты, которых в обществе, имеющем блага в виде возможного или фактического участия граждан в широком потреблении и распространении информации, неотчётливо боятся и притом иногда боятся больше всего. «Дух» такой боязни имеет свойство приобретать повальный характер особенно там, где возникает плотное предложение результатов интеллектуального труда или же очень недостаёт управленческого плюрализма.
Если говорить об опасениях применительно к России новейшего времени, то их первой и вроде как бы главнейшей причиной называют обычно то исходящее от государственной подконтрольности запрещение форм и содержания большого числа сведений, которое СМИ и другие учреждения страны, а также и граждане ощущали на себе в её давнем и совсем близком прошлом.
Однако объяснять страх влияниями лишь таких мрачных реминисценций, думается, не вполне корректно и справедливо, поскольку этим бы обозначалось поистине суеверное желание отмолиться, не признавая грехов за собой.95
Хотя со счёта сбрасывать влияния прошлого тоже нельзя. Как опять же нельзя впадать и в другие крайности и выводить опасения, скажем, из неустойчивого и недостаточного экономического развития общества в текущий период; из неоправдавшихся надежд на деятельность новых СМИ и властей – по отношению к СМИ и проч. Всё тут сложнее и утончённее.
На это указывает постоянный не убывающий острый накал дискуссий, в ходе которых чем дальше, тем больше говорят, может быть, даже не о запрете цензуры как таковом, а, собственно, о ней самой, о её, да будет позволено так выразиться, доподлинной природе. Чем она является? Можно ли считать вполне устраивающим общество решение проблемы в свете того факта, что государством запрет цензуры провозглашён ведь не только в законе о СМИ, но ещё и в конституции?
В таких вопросах не должно быть ничего зазорного. Ведь как бы кому ни хотелось удовлетвориться уже будто вполне основательной проработкой данной задачи в рамках публичного права, невозможно не считаться и с бытующей пока в обществе традицией расширительного, «простого», «неофициального» толкования цензуры.
При котором, как ещё увидим, и в самом деле исходят порой больше из характера предмета, чем из ограничений на него. И даже больше: ограничения далеко не в редких случаях определённо расцениваются как недопустимые и неоправданные.
Частично при этом дают себя знать разные смысловые трактовки цензуры на протяжении всеобщей истории. Порою некоторые из них взаимно исключали друг друга. – Как правовое требование последних столетий, «запрет цензуры» представляет из себя такой редкий в лингвистике оборот, где для прояснения сути прибегают к её запутыванию: второе слово и без первого обозначает ограничивание, запрет; но не лишнее и первое, поскольку запрещением стараются предотвратить резко осуждаемое обществами запретительство, в частности, по отношению к тематике журналов, книг, спектаклей, сценариев и проч. По-другому понималась цензура в древнем Риме: оценка