Не стоит мне сейчас об этом думать. Смысла нет. Стоит наслаждаться моментом, когда она счастлива и я счастлив – когда мы оба можем расслабиться. Конечно, такие моменты бывают только наедине – на людях мы оба играем. И, собственно, ради того, чтобы таких моментов было как можно больше, люди и съезжаются, несмотря на то что это трудно, и им, на первый взгляд, некуда на новом месте девать свои штаны.
Ясно, что диски я выбрасывать не буду. И беспокоиться по поводу того, куда их девать, я тоже не буду. Марина имеет нынче намерение и настроение быть счастливой – значит, оно все как-нибудь устроится.
Она продолжает танцевать, бросает на меня взгляд через плечо и, заметив, что я к ней не присоединяюсь, поднимает брови:
– А ты чего стоишь? Немедленно танцевать!
Я неопределенно хмыкаю, и она корчит недовольную гримасу:
– Зануда!
– Я не зануда, просто из меня танцор еще тот.
Ну я мог бы догадаться, конечно, что возражения приниматься не будут. Она подтанцовывает ко мне, решительно берет за обе ладони и рывком поднимает с пола – я как сел возле коробки, когда она вошла, так и сижу.
У нее восхитительно прохладные руки, и ее бледные пальцы кажутся такими хрупкими и тонкими в моих обыкновенных мужских руках.
Я обнимаю ее за талию:
– Сама напросилась… Чтобы потом без жалоб на отдавленные ноги.
Она смотрит на меня снизу вверх, и ее глаза улыбаются:
– Что-то я не припомню, чтобы ты был такой скромный в плане танцев. Когда мы на зимнем корпоративе танцевали, с моими ногами все было хорошо.
– Это потому, что я был скромный и соблюдал дистанцию.
Несколько секунд мы просто стоим обнявшись, слегка покачиваясь – вроде как танцевать начинали, нет? – но на самом деле полностью игнорируя музыку. Не знаю, как она, а я вспоминаю ту зимнюю ночь, когда наша жизнь была еще совершенно беспроблемной – потому что, конечно, служебный роман, который мы тогда еще пытались скрывать, на фоне всех остальных наших сложностей и правда не проблема. С тех пор много всего произошло, и хорошего и плохого, и между нами стало гораздо меньше недомолвок, а вот горечи прибавилось… Но я понимаю вдруг, отчетливо, что не жалею о временах своего неведения. Правда – она всегда лучше вранья.
Откуда в мозгу возникает хрестоматийное «умножая знание, умножаешь скорбь?»
Марина утыкается лицом в мое плечо и коротко блаженно вздыхает, а потом говорит задумчиво:
– А ведь мы с тобой и в самом деле очень мало вместе танцуем. Это надо исправить.
Моя очередь поднимать брови:
– Что, в «Дети ночи» пойдем? Там особо не потанцуешь – места маловато.
Марина