Марина садится в кровати, и обиженно смотрит в окно – надув губы и хмурясь, как маленькая девочка.
– Чертово солнце! Ну кому оно нужно в таких количествах?
– Не занудствуй. Где свет, там и тень. Будем жить на границе двух миров.
Она бросает на меня серьезный взгляд, и сплетает свои пальцы с моими:
– Вот не знаю я, Влад, что о тебе думать… Ты иногда говоришь такие… многозначительные и глубокие вещи. И я никогда не понимаю, это ты случайно брякнул, или правда имел в виду что-то особенное.
Я пожимаю плечами:
– Тебе надо просто меньше думать. Когда ты думаешь, все вокруг ужасно запутывается. Нам обоим надо просто быть… проще, пардон за каламбурчик. Тьфу, у меня как-то плохо сегодня с утра получается разговаривать. Иди лучше сюда, давай я буду тебя целовать.
Она послушно прижимается ко мне, и говорит очень тихо:
– Как у тебя все просто, человек…
– Это просто, – я подчеркиваю слово, и выразительно двигаю бровями, хотя она на мое лицо сейчас и не смотрит, – это ПРОСТО потому, что я тебя люблю. И это все, что имеет значение.
– А я тебя. Я люблю тебя.
Она вздыхает, и жмурится, и тянется ко мне, чтобы поцеловать.
Просто. Сложно. Никуда мы, видимо, от этих двух слов не уйдем. Ну и не надо, наверное. Я ведь уже решил сегодня с утра пораньше, что все это – все, что с нами происходит или еще произойдет… Все это – «между». Между ночью и днем. Между светом и тьмой. Между реальностью и сказкой, жизнью и смертью. Между мужчиной и женщиной.
Только я тогда, утром, был не прав. Наше «между» – не сумеречная зона. В нем нет ничего туманного, неопределенного и серого. Оно чистое, резкое, пугающее и прекрасное, как лезвие ножа или блеск солнца в холодной воде. Мы принадлежим к разным мирам, и они не могут смешаться. Но мы по своей воле пришли на их границу, протянули друг к другу руки, и сплели пальцы. Мы стоим на рубеже света и тени. Мы вместе. И это наше счастье, и наша беда.
И просто – наша жизнь.
Мы будем ее жить.
И пусть все будет как будет.
Бокал дрогнул в моей руке, красные капли упали на ковер и быстро впитались в мягкую шерсть. Нежная роза, вытканная мастерами из Обюссона в далеком XVII веке, стала чуть краснее. Не стану чистить… Пусть этот темный тон остается – роза так только красивее. Объемнее. И потом, мне нужны эти красные пятна, едва заметные: не знаешь, где смотреть – никогда не найдешь.
Они нужны мне, чтобы навсегда запомнить этот вечер.
Неудивительно, что у меня дрожали руки и я едва держал в руках бокал. Меня всего трясло, когда я стоял в темной прихожей – пальцы не слушались, когда я пытался размотать шарф на шее, расстегнуть пуговицы пальто. Они и сейчас не слушаются – лишь усилием воли я заставляю себя писать эти строки. И ведь надо же – они