– А как ты думаешь? – и Эльна отвела взгляд от бурой трясины. – Впереди ничего нет. Только темнота. Откуда здесь взяться хоть одному живому существу?!
Элин сверкнула черными глазами и вновь обратилась к Мыслителю:
– Если бы ты только сказал, что я пропаду вот так вот, захлебнувшись в болотной трясине, то я бы осталась там, в замке. Осталась бы, и билась до последнего своего вздоха.
Она завершила свою героическую речь и тут же наткнулась носом на невидимую преграду, ушиблась и упала в грязную муть. Ольна с головой ушла под воду. На удачу, здесь было не глубоко, Ольна тут же всплыла поплавком.
Тупик.
Огненная птица дальше не летела. Что-то темное преграждало им путь, какая-то невидимая завеса. Малютка прикоснулась к ней рукой, и она завибрировала.
– Защитный барьер? – Эльна провела рукой по поверхности. – Как мы его осилим?
Никто не ответил. Девушка в изнеможении опустила руку и свет огненной птицы погас. Так ей и надо. Она осточертела ей. Во мраке единственным светом осталась жемчужина на белом посохе, но и та уж была Элин ненавистна. Девушка швырнула посох Мыслителю, и тот поймал его в воздухе.
– Мы заблудились. Мы не выберемся отсюда, верно? Это бесполезно. Я больше не буду создавать свет.
Она устала. Все тело ныло, мышцы горели, ноги дрожали. Не было сил искать выход, хотелось просто сдасться.
– Свет нам больше и не понадобится, – улыбнулся в ответ Мыслитель. – Мы пришли.
– Куда? К границе миров?! – и Элин со всей силы ударила ногой блистающую перламутром магию Ра’атхов.
– Это всего лишь иллюзия.
Он протянул посох к невидимой завесе, прикоснулся к ней жемчужным наконечником, и та пала, отворяя светлую тропу на поверхность. Ослепительные лучи илиуса широкими линиями осветили подъемные плиты. Торжественно улыбаясь, Мыслитель пошел навстречу яркому небосклону.
Они оказались у маленькой пещерки, незаметной среди камышей и желтых цветов купальницы. За ней виднелся Септим, так близко подходящий к смертельной громаде гниющих болот, впереди стелились живописные бурлящие озера и впадины водно-болотистых угодий. На расстоянии лим и дальше свирепствовали земли, захваченные властью болот, живущих своей особенной, скрытой от чужих глаз жизнью. Чистое небо, запятнанное тучами лишь над низиной Септим-града, прощалось с миром, и, прощаясь, отгоняло скуку от всеми забытых топей Полудима.
Вечерело.
Черные от смолы и сырости деревья наклонились вниз, глубоко утопая корнями в мутной трясине. Без листьев, без признаков жизни, они извивались в пугающие формы, протягивали свои клешни и щупальца к вздутым островкам, пытаясь ухватиться за них, спастись. Зловонная субстанция – то ли река, то ли подвижная грязь, блуждала меж сиротливыми лиственницами и черными поганками. Почва гнилая причмокивала и проседала, а, завидев незваных гостей, погрузилась в нарочитый сон. Здешняя жизнь словно бы