Хедрик свернул магией пергамент и раздал его своим хранителям.
– И еще, – окликнул волшебник, – готовьте мори. Мне нужны лучшие из лучших. Готовьте пехотные отряды. Я сам поведу войско на восток. Можете идти.
Агасфены поклонились владыке, обернулись вокруг своей оси и исчезли, оставляя за собой зеленую дымку. Хедрик устало сел на трон, вцепившись в корни своих черных волос.
Слишком много всего свалилось на его плечи за одно только утро! Столько проблем нужно было решить! Алакс прекрасно понимал, что если троица беглецов уйдет на восточные земли, кие еще не в полной мере были подвластны ему, то поймать их будет весьма и весьма сложно. Единственным спасительным маяком в этом деле была башня Галадеф. Хедрик был уверен: рано или поздно Элин окажется рядом с ней. Тогда-то он ее и поймает. Тогда-то вся сила ваттерской души будет его.
– Мой алакс, – раздался тонкий голосок Боттера за дверью. – Еще кое-что. Могу ли…
– Да, говори, – кивнул волшебник. Он хотел побыть наедине с собой, но больше не решался уклонятся от новостей.
– Ваша личная прорицательница, ваша Святомира, мой алакс… Они забрали и ее.
На мгновение алакс замер. Его бросило в жар, потом в холод. Он со всей силы ударил по столу кулаком и обнажил свои острые зубы.
– А день так хорошо начинался, – простонал он.
Глава вторая. Гиблые болота
Последние часы для нас с тобой уходят.
Я кричу, пытаясь освободиться от пут,
И умоляю тебя освободить меня,
Но ты отворачиваешься.
Злоба, ненависть, жажда убивать —
Все, что у меня осталось.
Озябшие гнилые стены, низкий потолок в грибках да в бахроме из сталактитов, гудящий сырой воздух, гнилой пол. По влажным каменным ступеням, поросшим светящимися ярко-желтыми грибами – эдакими падшими звездами, затаенными под гнетущей толщей тяжелых верхних слоев земли, ход вел через неизведанную гавань к округлой прогалине, заболоченной желчной отравой: то ли кислотой, то ли городскими стоками; потом сворачивал направо и уходил в те дальние неприступные глубины, от каковых веяло жаром и пеклом. Ход вел под Линистасом, и сложно было поверить, что лишь тонкая граница из крепкого металла и кирпича отделяет его от тяжелой водяной толщи.
Здесь дорожка разделялась. Левый скользкий лаз пропадал, скрываясь в узкую расщелину, другой, затопленный глиной и городским мусором, продолжал мчаться вперед.
«Я не пойду туда!» – прошептала она.
«Еще как пойдешь, пойдешь, да в припрыжку!» – прикрикнул голосок.
«Сколько микробов! Сколько бактерий! Сколько потенциальных убийц в этой размякшей почве! Мы ранены. Мы можем подцепить холеру!».
«Можете, но это ведь всего лишь холера! Поверь мне, хуже Язвенной она уж точно не будет,