– Здоров, пацаны, ― говорит капитан.
– Чо везешь, здоров, ― мы пожимаем друг другу руки.
– Контейнеры.
– А чо есть?
– Сухие кальмары.
– Много.
– Миллион тон.
– А что еще?
– Семечки. Мы вообще ― семечковоз. А кальмары у нас слева.
– А еще?
– Сало.
– Натуральное?
– Да.
– Покажи. Смари, в прошлый раз нам показывали пластиковое сало.
Потом мы расходимся. Винище ― суррогат. Бывает и хуже. Кому-то из команды становится плохо. Сигареты левые, от северокорейских террористов. Говорят, что это табак. Может быть, какая-нибудь клонированная культура, выращенная в горшках в кабинете одного из Кимов. На счет травы ― у нас нет любителей. Я люблю пиво, но у нас есть пивной гриб. Три сорта, продукт чистый, организм в порядке. Сушеное мясо. Запрещенная рыба. Рыбу не взяли. Мало ли, где ее выловили. Известны случаи, когда находили с полностью погибшие экипажи ― все из-за рыбы. А ведь тянет-то к пивку. Но надо иметь выдержку. И потом, конечно, можно затариться, провезти что-то с собой. То же сало.
И вновь была трубка. И красные огни балка удалялись. Мы даже не узнали, кто они, куда, откуда.
– Слышь, а как звать-то? ― спросил я напоследок.
– Малюта.
– Хреновое имя.
Он пожал плечами.
Спустя час ко мне подошел Коля Бобропилов.
– Капитан, они нам чужого сунули.
– Они? Или он сам перелез?
– Не знаю.
–Ты уверен?
– Да. Он отложил яйца в робота.
– Сука.
– Эвакуация?
– Нет. Поставь там тазик с водкой. Он набухается и ляжет.
– Водки мало.
– А что ты предлагаешь?
– Брать с собой водку и валить отсюда на катере.
– Нет. Давай. Иди, делай. Смотри, чтоб в тебя яйца не отложил.
Это было давно. Большое существо спилось и сдохло, а родившийся из яйца, которое отложил эндоморф, мелкий мудак в виду того, что употреблял с рождения, стал приобретать человеческие черты и даже разговаривал. Его кормили салом. Все это возлагалось на Колю Бобропилова. Всего же у нас народу ― человек двадцать, и еще много всякой говорящей техники, и надо понимать ― каков это был удар, когда все запасы рабочей, трудовой, водки были отданы на откуп какой-то чужеродной хрени.
Малюта.
Я так и представлял, как бью его ногами. Он встает, держится за стенку и, вновь получая, сползает, оставляя красный потёк от носа.
Они могли сделать это и специально. Хотя и нет гарантии.
― Сворачивай паруса, ― сказал я, ― давай. Хватит смотреть на давно умерших красавиц. Давай, Семенов. Подходи на джойстике. Медленно.
– Почему не автопилот?
– Автопилот ― лох. Помни это.
– Вы имеет в виду, стукач?
– Да. Сука и стукач.
У нас