– Получай удовольствие. Кури Camel… – перед Степаном, правда, лежала красно-белая пачка Chesterfield. На журнальной рекламе, голливудская звезда, месье Шарль Буайе, сообщал, что всегда курит именно эти сигареты.
Степан почувствовал на щеках приятный холодок кельнской воды. Пожилой, благообразный парикмахер, говорил с сильным литовским акцентом:
– Флакон довоенный, пан. Я при оккупации держал салон, стриг и брил немецких офицеров… – пан Йонас подал голос, из угла комнаты:
– Стриг, брил, слушал разговоры. Пан Вацлав учился ремеслу в Париже, немецкий язык он тоже знает… – парикмахер отмахнулся:
– Пустое. Но вообще в кресле люди любят болтать. Я заваривал кофе, клиенты меня снабжали… – он усмехнулся, – кофе, массаж, и даже эсэсовцы теряли бдительность… – пан Вацлав трудился мастером в большой парикмахерской, на аллее Свободы, ныне проспекте Сталина. Туда, Степану, с документами мертвеца, хода не было:
– Я видел помещение, – подумал он, – в сороковом году я проезжал мимо на эмке. Кафе «Ягайло», то есть столовую каунасского общепита, я тоже помню… – в маленькой квартирке, выходящей на площадь, с закрытым, средневековым костелом Святой Ядвиги, задернули шторы и включили свет. Степан узнал костел:
– Мы проходили рядом, с офицерами. Но с Наримуне мы встречались у другой церкви, где играл орган… – большевики, как о них говорили Йонас и Аудра, разрешили богослужение только в одном храме Каунаса, в базилике святого Петра и Павла. Ост Остальные костелы и церкви стояли заколоченными:
– Я бы сходил, помолился… – Степан закрыл глаза, – я давно не был в церкви. Но Йонас считает, что такое опасно, и ребята с ним соглашаются. Он едва разрешил мне встретиться с кротом… – человек Йонаса и Аудры работал техническим сотрудником, как говорили литовцы, в Девятом Форте:
– Но в городе вы не увидитесь, – отрезал Волк, едва речь зашла о рандеву, – никаких прогулок по аллее Свободы… – Максим Михайлович, упорно, называл улицы городов СССР исконными именами, – никаких посещений кафе «Ягайло» … – он подмигнул Степану, полковник что-то смущенно пробурчал.
– Я и сам в кафе не заглядываю… – встрял Янек, – за годы оккупации погибло много людей, но наша квартира была напротив, неподалеку располагалась моя гимназия. Я могу натолкнуться на соседей, соучеников… – в Каунасе Аудра с Йонасом останавливались в безопасных комнатах, затерянных в глубине пока не восстановленного, пострадавшего при обстрелах, Старого Города. Здесь, правда, работало электричество и водопровод:
– Особняк подлатали, – объяснила Аудра, – все-таки здание семнадцатого века. Я тоже росла в особняке… – девушка вздохнула.