Может быть, она даже на миг потеряла сознание, потому что в следующий момент увидела перед собой на снегу кусок своей лыжи. Мелькнула мысль, что вот лыжам и конец пришёл, и как же их жаль, но новая вспышка боли в ноге снова затмила сознание, уводя за грань обморока. От боли подкатилась тошнота, и Саню вырвало. Она попыталась заесть снегом противную кислятину во рту. Руки тряслись и не слушались, но ей удалось приподняться, сесть и подтянуть к себе здоровую ногу. Вторая нога лежала на снегу подвернутой, боль в ней начинала пульсировать, и с каждым толчком пульса ботинок делался теснее.
Саня попыталась собраться с мыслями. Ясно, что нога распухает, что случилось что-то серьёзное, может быть, даже вывих или перелом. Значит, дойти до дома она не сможет. На поле никого нет, мужик с собаками усвистал, скорее всего, через лес на большой круг, возвращаться он будет другой дорогой. Когда придёт ещё кто-то, неизвестно, снег усиливается, кому сейчас захочется идти на лыжах? Телефон, конечно, в кармане – без телефона она никогда не выходила не то что на прогулку, даже к помойке мусор выкинуть, но как же не хочется, то есть вот совсем не хочется звонить Сашке и признаваться в том, что с ней случилось!
А какие ещё есть варианты? Боль из острой перешла в ноющую, но было понятно, что это до первого движения, дальше может быть только хуже. Ей в конце концов удалось нагнуться и подтянуть руки к ботинку, но первая же попытка его расшнуровать обернулась новой белой вспышкой в глазах и приступом тошноты. Руки все ещё тряслись. Саня, всхлипывая от боли и начинающего пробирать холода, расстегнула молнию на кармане анорака, в котором лежал телефон.
– Сашка… – сказала она и замолчала – губы тряслись. Он добивался от неё, что произошло, он выяснял, насколько далеко она уехала по полю, потом к телефону подбежал Вовка, но отец прогнал его одеваться… Сане становилось всё холоднее. Нога неприятно лежала, словно бы чужая и отдельная, но боль в ней отдавалась с каждым ударом крови в голове, и даже смотреть на эту ставшую вмиг чужой ногу было тошнотворно. Кроме того, от холода и боли захотелось писать, и эта новая напасть одолевала всё больше.
Может быть, думала Саня, может быть, ей удастся немного подтянуть к себе ногу и ползти. Мересьев же полз – сколько он полз? В школе знали, сейчас уже нет. Тогда смеялись несуществующей опере – «давайте отрежем Мересьеву ноги»… да уж. Посмеялась бы сейчас. А вдруг и ей?.. Так, не раскисать и не истерить. Не в тайге, до дома полкилометра. Ну, нога подвернулась, сейчас Сашка придёт, в травмпункт съездим, у нас в районной больнице хороший травмпункт, Вовку мелкого туда таскали, когда он с качелей свалился и руку себе сломал. Там врачи отзывчивые, и Сашка умеет с врачами говорить. Да где же он, наконец.
Она снова сделала попытку подтянуть к себе ногу. На этот раз то ли