Лыжня, проторенная за неделю, несла хорошо, поскрипывала под тонкими полосками лыж, в плечах появлялась подзабытая за лето сила, ритм наладился – на два длинных скользящих шага один толчок палками, и снова раз-два – р-раз. Переступая несущими её под горушку лыжами, Саня выпрямилась и осмотрела окрестности. Впереди в сизоватом тумане колебались три тёмных размытых силуэта. Один, вертикальный, двигался ровно, другие, невнятные, то сходились, то разбегались. Саня знала этого мужика с двумя собаками. Как-то она, так же на лыжне, разговорилась с ним, и он рассказал, что его собаки называются русскими псовыми борзыми, что держат их обычно парами и идиоты те, кто уродует породу и заводит их в городе как декоративных, поскольку это серьёзные охотничьи псы и им нужен простор для бега. Догонять его сейчас не имело смысла, он тоже на лыжах и идет примерно с ее скоростью, да и настроение было не для болтовни о собаках. Здесь, в одиночестве посреди сумрачного поля, было ей свободно и спокойно. Думалось о погоде, о близком снеге, которым полны низкие тучи. Мысли о Сашке были привычными и уютными, и не мысли даже, а фон настроения. Сейчас он, наверное, уже проснулся, шаркает мягкими меховыми тапочками по кухне, варит себе кофе в высокой керамической джезве – подарок от любимой тёщи, привезённый из Прибалтики: одна ложка с горкой на чашку, трижды довести до кипения и трижды опустить пену, сняв с конфорки и подождав, а после сверху по микродозе соли и корицы. В их доме кофе варил только Сашка. Саня не возражала – это давало ей чудесное, многократно воспетое и в их семье законное право пить его в постели.
С кофе мысли парадоксальным образом перебежали на письмо Насти. Может быть, мостиком как раз и был этот кофейный дух, что повеял в Саниных мыслях над снежной равниной, и принёс он не тепло их маленькой, в красно-белую клеточку кухоньки, а пережаренный, крепкий, настоянный на сигаретном дыму запах университетского «Таракана», где кофе был неуютным, обжигающим и слабо выполнял возложенную на него миссию, ибо студенческий сон все равно необорим. Хорошо, что решили собраться в неизвестном ей кафе «Сулико», а не где-нибудь поближе к Двенадцати коллегиям. Посидеть с людьми, чего уж там, давно забытыми, будет приятно, а ностальгировать по старым ступеням и давно закрытым для неё дверям Саня не испытывала ни малейшего желания.
Настино письмо отдавалось в памяти досадной царапиной. Саня не могла понять – что в нём показалось неприятным. Не отповедь же по поводу лыж – ну, не хочет и не надо, причина этой нелюбви ей была более чем понятна. Она ведь потому и бегала одна, не привлекая в приказном порядке Вовку, чтоб не вызвать в нём такое же отторжение. То, как Настя снисходительно поставила её на место в ответ