Марина Цветаева: «Дух – мой вожатый». Елена Лаврова

Христос – небесная сила. Поэтому М. Цветаева призывает поэта не чередовать кощунственно Христа с Дионисом, ибо они – небесное и земное. Пока поэта не потребовал к «священной лире Аполлон», он – христианин. В обычной жизни – христианин. Аполлон потребовал, поэт становится многобожцем. Воспринимать это следует не в религиозном смысле, а в творческом. Личность поэта в творческом процессе как бы «расширяется», становится безмерной, впитывая все сигналы, которые посылают небеса и земля. Вот тогда поэт и становится способным рождать всё. Бердяев, высказывавший похожие мысли объясняет эту способность поэта рождать всё следующим образом: «Творчество не в Отце и не в Сыне, а в Духе. <…> Где Дух, там и свобода, там и творчество. Творчество не связано со священством и не подчинено ему». Уподобляя поэта Богу-творцу, М. Цветаева считает, что всё пребывает в Боге-творце: гармония и хаос, идеи и стихии, время и вечность. Ту же мысль можно обнаружить у Бердяева: «Творческий акт предполагает моноплюрализм, т.е. допущение множества свободных и самостоятельных существ наряду с Существом Божиим». Эти существа не исчезают в Боге, они соединяются с ним. Мысль М. Цветаева о богоравной сущности поэта полностью совпадает с мыслью Бердяева, что творчество есть дело богоподобной свободы человека, раскрытие в нём образа Творца.

      Обобщённый образ поэта – архетипы – Орфей, Давид, Сивилла. Орфей укрощает пением разбушевавшиеся волны, камни, и диких зверей. Давид укрощает игрой на гуслях злобный и завистливый нрав Саула. Оба образа символизируют власть поэта и поэзии над природой и душами людей. «Орфей никогда не может умереть, поскольку он умирает именно теперь (вечно!). В и в каждом любящем – вечно. <…> Нам незачем искать других имён. Когда раздаётся пение, Раз-навсегда мы будем знать – Орфей». У Орфея нет национальности, нет страны, нет времени, он вечен, как вечна поэзия и поэты. Сивилла наделена даром пророчества, прорицания. Всякий поэт предвидит и предугадывает будущее. Образ Сивиллы тоже архетип. И образ Орфея и образ Сивиллы связаны с образом Аполлона, покровителя искусств. Цветаевское многобожие раскрывается с неожиданной стороны. Она считает, что, уходя в мир иной, поэт становится высшим существом, высшей силой по отношению к тем, кто ещё на земле. Став высшей силой, поэт помогает творить поэтам на земле, посылая им идеи, желающие воплотиться, помогая их воплотить. С земными стихиями на земле поэт справляется сам. Поэт не отказывается ни от чего, если что-то сулит творческий результат: «…чистый лирик ничем не жертвует: он рад, что хоть что-то пришло. Не ждите от него морального выбора – что бы ни пришло, он так счастлив, что вообще пришло, что вам (обществу, морали, Богу) – ничего не уступит» («Искусство при свете совести»). М. Цветаева не отрицает негативного воздействия искусства, но из чего бы оно ни родилось, как бы оно ни пыталось влиять на человека, оно всегда может стать благом, если читатель